На ведьминой могиле

Поравнявшись с тремя берёзами, Рита свернула – и сразу увидела бабы Тонину могилку и чёрные прутья ограды с солнечно-жёлтыми полукружьями. Низенький холмик весь был покрыт молодой травой. Пахло сосновой смолой и земляникой – здесь вовсю хозяйничало лето.

Рита опустилась на колени и погладила шелковистую траву на бабы Тонином хомике. Это всё, что у неё осталось. Всё, что осталось… Рита выложила на расстеленную салфетку московские гостинцы: тульский пряник и горсть Антонидиных любимых «Коровок».

– Баба Тоня, это я, – прошептала Рита. – Прости, что на похороны не приехала. Нам с мамой не сказали, нам только в мае позвонили, мы и не знали… Ты прости меня, ба, что одну тебя оставила, к себе не взяла. Ты же обещала, что зиму проживёшь. И я тебе обещала: я теперь всегда с тобой буду. Буду тебя помнить, и ты будешь жить! Со мной, во мне… Хочешь?

По кладбищу пролетел ветерок, ласково коснулся Ритиных мокрых от слёз щёк, сверкнул в глаза солнечным шаловливым зайчиком. – «Это же бабушка! – осенило Риту. – Гладит меня, слёзы мои вытирает. Бабушкина душа прилетела, ветром стала!»

– Гляди, на ведьминой могиле ктой-то. Не из наших. Видать, приехамши. Ведьминская родня! – услышала Рита. Встала с колен, обернулась. За деревьями мелькнуло уже знакомое голубое платье, захрустели под ногами ветки…

Рита притворилась, будто ничего не слышала. Пусть бы ушли эти глупые дети. Дали ей с бабушкой попрощаться. Поговорить в последний раз. Но они не ушли, сидели в кустах, наблюдая, переговаривались громким шёпотом.

– А чего её на кладбище похоронили? Разве можно? И в часовне отпевали! Разве можно ведьму отпевать? – ужасалась девочка.

– А я, когда все ушли, на её могилу плюнул, три раза! – похвастался невидимый мальчишка.

– А я! А я! – захлёбывалась девочка (наверное, это её напугала до слёз глупая Танька, а Рита пожалела). И теперь эта девочка – светлокосый ангелочек в голубом платьице – говорила совсем уж несуразное:

– А я! А я! Я ещё лучше сделала, я на ведьминой могиле села и покакала – с торжеством объявила невидимая девчонка.

– Мерзавка! Шейта ког (ингушск.ругательство: нога шайтана), какая же ты дрянь! – захлебнулась гневом Рита. Сжала кулаки и заставила себя замолчать, пережидая в себе гнев: это всего лишь дети, невоспитанные и глупые. Взрослые рассказали им сказку про ведьму, которую придумали и сами в неё поверили. Потому что им очень хотелось, чтобы так было…

Теперь никто уже не вспомнит, кто первым указал на Антониду, возвёл на неё напраслину. Результат, как говорится, превзошёл ожидания: даже дети радуются её смерти, наблюдая за Ритой из-за кустов и смакуя её горе. Нет, она не будет плакать! Не хватало только разнюниться, разреветься здесь и вернуться в Танькин дом с покрасневшими глазами и распухшим носом. Это всего лишь дети, глупые и жестокие, – уговаривала себя Рита.

А в груди уже поднималась упругая, всё сокрушающая на своём пути волна ненависти. Рита хотела остановить эту закипающую внутри неё неудержимую силу. Такое с ней случалось уже не в первый раз, и Рита всегда справлялась. Но в этот раз у неё не получилось – остановить. То неведомое, которое жило в ней с прошлого лета, не желало больше подчиняться Рите. Теперь оно пыталось подчинить её своей воле. Наладить, так сказать, контакт. Рита усмехнулась. – Контакт? С кем? С ней, Ритой? Но тогда получается, что она не в ладах с самой собой?!

Она всё-таки не удержалась, заплакала от жалости к бабушке Тоне, к своей родной бабушке Полине, Тониной сестре, которая была похоронена не здесь, далеко, а им бы хотелось – вместе, им было бы хорошо здесь, под светлыми берёзами, вдвоём… наговорились бы! Рита никогда уже не приедет в бабушкину деревню: Антониды больше нет, и никому она здесь не нужна. Даже Таньке!

Рита вспомнила, как шептались Танька с матерью, думая, что она спит и не слышит. Даже Таньки у неё больше нет! – горестно всхлипнула Рита. – А она–то думала… Как же она ошибалась! Таньку считала подругой, Женьку любящей тётушкой…

Рита представила, как дрались Женька с братом за место в избе – и содрогнулась. Да она же сумасшедшая, Женька! Такого наговорила о матери. Женьке с её россказнями одна дорога – в психушку. Рита к ней туда не приедет, ей хватило больницы… В интернате у Женьки будет много благодарных слушателей. Так сказать, почитателей таланта.

Для Гали с Николаем она никогда не была своей, а теперь и подавно. Ну и пусть. Пусть живут, как хотят. Без бабы Тони и без Риты. Она больше никогда не приедет в Деулино. Вздохнув, Рита поднялась с колен, посмотрела в последний раз на фотографию Антониды и пошла прочь.

Села ведьма на метлу…

Выйдя на дорогу, Рита увидела впереди, метрах в десяти от неё, давешних мальчика и девочку. Дети стояли не прячась, словно ждали. «Что им от меня надо?» – устало подумала Рита.

«Села ведьма на метлу, полетела на Луну!» – выдал мальчик звонким дискантом. Девочка – ангел в голубом платьице – показала Рите язык: «Ведьма-ведьма, где твоя ступа?». Рита остолбенела. Через секунду дети вихрем неслись по дороге к воротам, мальчик впереди, девочка за ним.

– Всё равно не уйдёте, я знаю, где выживёте, всё расскажу родителям! – крикнула Рита им вслед, и беглецы припустили ещё быстрей. Голубое платьице бабочкой порхало над дорогой. – «Ангелам не место на земле, пусть летит на небо!» – подумала Рита. И не сразу услышала медленный, тихий скрип, который постепенно перешёл в нарастающий гул: «Ууууу…», завершившийся глухим «Уахх!!» Голубое платье больше не порхало над дорогой. Вместо него на дороге лежала, перегораживая её, невесть откуда взявшаяся вековая берёза.

Тишина оглушала, звенела в ушах, переполняла душу. Ветер стих, словно его и не было. Солнце светило безмятежно, гладило горячими лучами Ритины щёки, но её пробирал озноб. Всё такое же, как было, только – берёза, рухнувшая неизвестно отчего. А под берёзой…

Рита не помнила, как добежала до ворот и под огромным стволом упавшего дерева увидела голубое платье. Мальчик стоял рядом – застывший, как изваяние. Рука, держащая кружку с ягодами, разжалась, повисла безвольно. Земляничины рассыпались по траве, словно капельки крови. Рита услышала свой голос, который показался ей чужим: «Нет!! Не-е-е-ет!!!»

А сердце стучало: «Да. Да. Да. Да…»

Улететь бы на небо. И там жить…

…

– Ты моя маленькая, ты моя девочка, мой малейк (ингушск.: ангелочек)! Ты меня не бойся, я добрая ведьма, я