Хорошо, если и впредь хранить будет…

Сырьжакенже, наши дни

…Этого не могло быть! И Валентины не могло быть там, под водой! Ведь Трапезников уже невесть сколько времени стоит за кустами, не может человек находиться под водой так долго! Она утонула, она утонула!

С треском проломившись через кусты, Трапезников выскочил на берег:

– Валя! Валентина! Валечка!

Внезапно кто-то схватил его за руку с такой силой, что Трапезников резко развернулся – и оказался лицом к лицу с Верьгизом, который смотрел на него не то сердито, не то насмешливо. Был он одет в такой же дикий балахон, как и остальные, стоявшие на берегу, запястья, как обычно, увешаны разноцветными веревочными браслетами, на шее болтается черный белемнит.

– Не мешайте! – приказал он. – Не прерывайте таинство, это может плохо кончиться для вашей жены. Она жива и здорова, в чем вы скоро сами сможете убедиться. Но какого черта вы не приехали утром? Я же просил, я настаивал! Где ж вы шлялись-то целый день?

– Машина сломалась километров за двадцать отсюда, – буркнул Трапезников, – потом расскажу. Но что с Валентиной, как она может оставаться без воздуха столько времени?!

– Бесполезно рассказывать, вы все равно не поймете, – с высокомерным видом пожал плечами Верьгиз. – Вот посмотрите.

Он резко свистнул. Женщины на берегу в ужасе бросились врассыпную, и только Раиса осталась там, где стояла.

Она присела на корточки у воды, опустила в нее ладони и начала делать им такие движения, как будто хотела поманить кого-то. При этом она что-то невнятно бормотала.

Только сейчас Трапезников сообразил, что река странно-неподвижна, будто воды ее околдованы. Но вот от середины пошла одна волна, потом другая, потом они взгорбились, как будто несли к берегу что-то большое. Волна вздыбилась и рассыпалась тысячами капель и брызг, а Трапезников увидел стоявшую по пояс в воде Валентину с зажмуренными глазами и мокрыми потемневшими волосами. Она была обнажена, однако Раиса тотчас вошла в радостно заплескавшиеся, словно ожившие волны, держа в руках балахон Валентины, и набросила на нее, а потом взяла за руку и повела за собой к берегу.

Стоило Валентине только ступить на песок, как она открыла глаза и тупо огляделась. Увидела мужа и слабо, сонно улыбнулась ему, смахивая с лица мокрые пряди:

– Как долго ты не ехал!

– Ну вот теперь я здесь, – буркнул Трапезников, чувствуя себя почему-то ужасно неловко. – Сейчас поедем домой.

Немедленно он вспомнил, что ехать домой не на чем, придется просить помощи у Чертогона…

– Погодите, – сказал в это мгновение Верьгиз.

Трапезников спохватился, что надо прежде всего расплатиться с ним, неловко полез одной рукой в карман ветровки, где лежали деньги и карта…

Тем временем Раиса медленно повела Валентину к дому. Та шла как во сне, еле передвигая ноги.

– Да нет, – досадливо мотнул головой Верьгиз, поняв, что он хочет делать, – не в этом дело. Во-первых, вы сказали, у вас машина сломалась? Поэтому вам волей-неволей придется заночевать здесь. Но я в любом случае просил бы вас об этом, даже настаивал бы. Вы должны немедленно возлечь с женой.

– Что сделать?! – не поверил ушам Трапезников.

– Совокупиться, – с кривой улыбкой пояснил Верьгиз. – Трахнуть ее! Такая лексика для вас более доступна? – И вдруг сорвался на крик: – Какого черта вы приехали так поздно?! Утром должен был закончиться магический ритуал общения с Ведявой. Если бы вы немедленно совокупились с женой, я мог бы на сто процентов гарантировать зачатие, а теперь не знаю… она слишком долго пробыла в воде, с минувшей полуночи, ее рефлексы заторможены, восприятие притуплено. Вам придется постараться! Но совершить акт необходимо именно сегодня до полуночи, иначе все, абсолютно все наши труды пойдут насмарку, ритуалы придется начинать сначала!

Трапезников смотрел на Верьгиза – и не знал, верить ли глазам и ушам. Перед ним стоял самый вроде бы обычный человек – ну, конечно, одет странновато, да ведь у всяких там народных целителей так принято: наряжаться в этнографические лохмотья, чтобы пыль в глаза клиентам пускать. Но то, что Верьгиз говорил, было ни с чем не сообразно… вернее, было бы несообразно, если бы Трапезников своими глазами не увидел несколько минут назад, как его жена, которая, если верить Верьгизу, чуть ли не сутки пробыла под водой, вышла оттуда живая-здоровая, а если малость как бы не в себе, то ничего удивительного: слишком долго спала на дне Лейне.

Конечно, нельзя исключать, что это – представление, которое разыграно специально для Трапезникова. Скажем, за ним украдкой следили Верьгиз или его какие-нибудь подручные (правда, Трапезников никого не обнаружил, да ведь он и не пытался обнаружить!), а как только он вошел в сад, Валентину быстренько запихали в воду и…

И что? И велели не дышать? Минут десять, никак не меньше, наблюдал Трапезников за тем, как Раиса и прочие дамы махали руками над водой и тянули какую-то чародейную песню! Как можно не дышать не то что почти сутки, но даже десять минут? Да ладно!

Но это было! Значит, Верьгиз говорит правду?

Или это всё – гипноз необыкновенной силы? Верьгиз загипнотизировал Трапезникова?

– Ну так что? – прервал его мысли раздраженный голос Верьгиза. – Вы собираетесь выполнить свои супружеские обязанности? Или…

Он осекся, и Трапезников насторожился.

– Или что? – спросил холодно. – Или вы намерены исполнить мои обязанности сами?

Совершенно непонятно, почему это ляпнул! Да много чего непонятного делал он сегодня невесть почему… просто по наитию!

Верьгиз несколько секунд смотрел на Трапезникова своими черными непроницаемыми глазами, потом тихо спросил:

– Вы соображаете, что говорите?

Трапезников молчал, молчал, наконец кое-как выдавил:

– Ладно, извините. Сорвалось.

– Извиняю, куда ж деваться! – пожал плечами Верьгиз. – Вы есть хотите?

– Да не отказался бы, – глядя в сторону, буркнул Трапезников. – Целый день маковой росинки во рту не было.

Верьгиз привел его в небольшую столовую, предназначенную для клиентов, но хозяйничал сам, объяснив, что Раиса занята. Он тоже сел за стол. Ели то, о чем и мечтал Трапезников: молодую картошку, посыпанную укропом, и творог со сметаной. К картошке подана была малосольная и слегка подвяленная рыбка, которая, оказывается, водилась в Лейне, – вкусноты необычайной. Запивали морсом из ранней клубники. Вряд ли это сочетание блюд могло порадовать диетолога, но Трапезникова очень порадовало!

Сначала он ел с огромным аппетитом, потом перехватил озабоченный взгляд Верьгиза и несколько поумерил прыть. Понятно: знахарь обеспокоен, не помешает ли клиенту обжорство исполнить свои обязанности. Супружеские! Риск был – знал за собой Трапезников такую слабость: наевшись чрезмерно плотно, он хотел только спать, а больше ничего не хотел до тех пор, пока не вздремнет хотя бы полчасика. А успеть «возлечь» надо непременно до полуночи… Поэтому Трапезников допил морс, поблагодарил, поднялся из-за стола и выразил готовность приступить к делу немедленно.