– Здорово! Такого я еще не видел.

Казаринов выпрямился, перестав вертеть ручку завода, принялся с гордостью объяснять:

– Все, теперь ее крутить не нужно. Теперь вращение колеса передается на шестеренку, а та крутит котел. Собственно, система сама накапливает кинематику, по сути – идет вразнос.

– Как же так? – удивился Дондик. – Ты же говорил…

– Я о принципе. – Казаринов повернулся к Ростику. – Это раньше система шла вразнос, потому что колеса крутились все быстрее и быстрее. А теперь… – Он сел на сиденье, кончиком сапога пощелкал педалью. – А теперь у нас есть система храповиков. – Под крышкой машины что-то тренькнуло, как тренькают неисправные коробки передач, и котел пошел заметно медленнее. – Вот первая, так сказать, скорость. А вот вторая.

Снова рывок педали под ногой. Включился, видимо, другой храповик, теперь экватор подразогнался, гравитационная волна стала еще заметнее. Гравицикл, или как еще можно было назвать эту машину, поднялся выше, только теперь Рост заметил, что он уже висел сантиметрах в тридцати над каменным полом.

– А заправка? – спросил Ким. Ему пришлось чуть повысить голос, потому что в котле невиданной машины появился весьма ощутимый свист, который Ростик на настоящих котлах, то есть на машинах пурпурных, замечал очень редко.

– Да, заправка, и вообще – топливо… В общем, нам пришлось забыть об экономии топлива. Кстати, в этих машинах его все равно тратится гораздо меньше, чем в гравилетах. Потому что энергия изначально ниже и нагрузки на котел – слабее. Да вы это и по их объемам можете видеть.

Дондик подошел к гравициклу и рывком поднял легкий обтекатель, почти такой же, как на предыдущей машине, на гравиплане. Под ним сразу стал виден экватор котла, в неподвижную заправочную прорезь которого был вставлен обычный смазочный шприц. Только он подавал в лунки котла не масло, а… Казаринов кивнул Дондику, наклонился, левой рукой двинул верхний рычажок, и из конца масленки, как из тонкого тюбика, стала выдавливаться темно-серая паста.

– Пастообразное топливо, – тоном сраженного наповал знатока сказал Ким. – И автоматическая подача…

– Верно, – согласился Казаринов. – К тому же более равномерная, чем в таблетках.

– Состав? – потребовал Ким.

– Спирт, древесный уголь в качестве загустителя, немного резиновой стружки от старых покрышек.

– А основа?

– Основа та же. Латекс. Сок тех высоких деревьев, которые окучивают двары. Она для всего тут едина.

– И эту машину можно будет опробовать? – спросил Ким. Теперь его гораздо больше волновало не устройство, а возможность добраться до рычагов, возможность порулить, на ходу освоить особенности новой техники.

– Думаю, – Казаринов почесал небритый подбородок, – через пару недель будет можно.

– Почему не сейчас?

– Регулировки питания еще не совсем выставлены. Что-то иногда мешает, то ли грязь попадает, то ли топливо нужно молоть более мелко… Тем сейчас и заняты – соорудили очень тонкую мельницу.

– Опробуете, – веско ответил Дондик. – Немного с викрамами повозитесь, а там – глядишь, и кататься можно будет.

Но капитан ошибся. Когда они вышли из секретного склада и пошли к набережной, обсуждая преимущества, которые дадут людям два новых типа машин, из-за поворота прямо на капитана вылетел какой-то очень уж торопливый парень в белой холщовой, явно самосшитой форменке, моделью которой послужила матросская роба, и протянул капитану восковую дощечку с кодовыми знаками.

– Переведите, – попросил капитан. – Я вашу цифирь все время путаю, времени не хватает выучить.

Парень в робе стал прямо, не глядя на дощечку, доложил:

– На запрос оставить лейтенанта Гринева в Одессе ответ отрицательный. Из Боловска требуют, чтобы Кима, Бурскина и Гринева срочно направили на восток, к Бумажному холму. Там возникла какая-то заваруха с пернатыми. Никто ничего не понимает, но в Белом доме надеются, они сумеют договориться.

Дондик с силой вдохнул в себя воздух, выдохнул и проговорил задумчиво:

– Вообще-то там капитан Достальский.

– Достальский получил повышение? – Ростик не мог не заметить этого, должно быть, по привычке того самого служаки, на которого не хотел походить.

– Получил. Если не остановится, скоро меня по чинам перерастет, – отозвался Дондик

Тогда и Ким не удержался:

– А Антон Бурскин, выходит, тоже тут?

– Тут, но в городе оставаться не любит. – Дондик мельком посмотрел на Кима, чтобы уловить, понял ли тот скрытый смысл этой сентенции. Ким, разумеется, понял, тогда капитан продолжил: – Все больше по полям на юге болтается. Где я и оставил его за старшего… Вам придется его подхватить по дороге.

– Значит, операция с викрамами отменяется? – задал довольно глупый вопрос Борода.

– Видишь – иду собираться, – сказал Ростик через плечо и зашагал по улице.

– Да, если дело там до стрельбы дошло, лучше вылететь побыстрее. Прямо сейчас. Как, Ким, сумеешь? – просил Дондик.

– А что, – ответил Ким, корейская душа, с улыбкой. – Винторук последние дни был, почитай, свеженький. Так почему бы не вылететь?

– Добро, – высказался капитан. – Тогда даю полчаса на сборы, и – вперед. Надеюсь, дорогу показывать не нужно?

Антона, как Дондик и обещал, они нашли в небольшом, одиноко стоящем, похожем на дом триффидов полевом посту. Он уже все знал и ждал ребят в форме. Был задумчив, вернее, слегка заторможен, и лицо у него оказалось какое-то малоподвижное. Но это был, несомненно, Антон – дружище и старый сослуживец, а потому всякие мелочи были несущественны.

Он, как и ребята, несомненно, обрадовался встрече, но выяснения, как он, чего поделывал в последнее время и как вообще смотрит на мир, очень быстро угасли – Антон оказался неразговорчивым. Та странная травма, когда он разом, за ночь, оставшись в Одессе в одиночестве, лишился памяти, множества человеческих навыков и даже обычных эмоциональных реакций, видимо, отзывалась в нем даже сейчас, по прошествии почти двух лет. Возможно, даже следовало признать, что он теперь вообще никогда не станет тем Антоном, каким был прежде.

Ростик немного покрутил в голове эти соображения. И без всякого результата… А может, он так ничего и не придумал, потому что в какой-то момент стало понятно, что они заблудились. И возникли, само собой, совершенно новые, куда более важные и неотложные проблемы – наблюдать по сторонам, пытаться определиться, подсказывать Киму, что следует делать, – хотя пилот и сам все знал, разумеется.

Ким решил, что своим напутствием Дондик сглазил их. В самом деле, он не очень часто, но все-таки летал в этих местах, и вот поди ж ты – заблудился, как новобранец. Когда это выяснилось, у всех разом появилось странное, все более крепнущее чувство, что, если бы они прилетели на место раньше, что-то можно было бы изменить, кого-то спасти, чего-то избежать… Но они кружили, кружили над огромными, на сотни километров протянувшимися равнинами, заросшими высоченными, чуть не в рост бакумура травами, и никак не могли найти даже следа присутствия человечества.