Во сне я парила между тарелками, нагая в космическом вакууме. Я без усилия плыла вместе с ними, как в стайке сверкающих рыб. Подо мной простиралась нездешняя растительность Зоо, а огни Альфы и Командной горели на темной громаде Ночной башни. Снизу тарелки выглядели ровными полупрозрачными голубыми квадратами. Сбоку распознавались индустриальные дебри Фабричных тарелок, самодельные халупы Лачужной и яркие лампы дневного света над возделанными полями Второй фермы. Я видела весь их трехмерный строй разом. Минуя каждую, слышала в голове шепот ее песни на чужом языке: приветствие и доброе пожелание. Растопырив руки и ноги, я ныряла в просветы между ними, выныривала, закладывала виражи, как коршун на ветру.

Наконец, скользя по их следу, я высмотрела свою старую родину – Вторую городскую. Квадрат голубого вещества со стороной шестнадцать километров. Верхнюю поверхность скрывали под собой здания. Высотки вырастали из одноэтажных жилых трущоб на краю, а из неисследованной середины поднимались километровые шпили.

Где-то там внизу прятался Мишель и лежало в одном из зданий, отведенных под общие мавзолеи, тело дяди.

Я высматривала на улицах наш старый дом, но сверху все тяжеловесные постройки на краю выглядели почти одинаково. Пытаясь отличить квартал от квартала, я чувствовала, как стучит сердце. Ребенком, а потом подростком я жила на тех улочках. Отсюда они смотрелись такими маленькими и далекими. До боли хотелось протянуть руку, коснуться их, нырнуть в их знакомые ледяные знобкие объятия, но было нельзя. У меня заболели руки. Взглянув на ладони, я увидела, что кожа лопается. Она на глазах сползала, как обрывки рукава, отваливалась. Под кожей открывалась стальная сеть, как на черных крыльях «Тети Жиголо», и металл блестел от крови. Я ощущала, как их тяжесть оттягивает плечи, рвется в туманную ткань гиперпространства. С зачастившим сердцем я смотрела, как они разворачиваются на фоне далеких звезд, и с ужасающей ясностью понимала, что дом для меня потерян и я никогда, никогда не вернусь.

Темнота вскипела туманом, бурлящим кольцом пустоты со ступицей в центре. Я чувствовала, как холод дерет кожу с лица, норовит сорвать. Я изогнулась – мощный, непрошеный хлопок крыльев толкнул меня вперед, и я заорала, очертя голову уносясь в распростертую впереди бездну.

Я выпрямилась в кресле. Сердце заходилось в груди. Я задремала на командном посту и понятия не имела, долго ли проспала. Минуту меня хватало только на то, чтобы выровнять дыхание. Тогда, в рубке «Тети Жиголо», обнимая коленки и выжидая, пока успокоится взбесившийся пульс, я поймала себя на мысли о Мишеле. Где он сейчас? Как мог бросить меня после детских лет, проведенных вместе, после многих старательских экспедиций в город? Я всегда знала, что, сколько он ни ершится, сколько ни болтает насчет свалить отсюда, все это одни разговоры. Просто я никак не ожидала, что он меня сдаст. Мы же были командой. Годами прикрывали друг другу спины. А теперь…

Я тряхнула головой.

Теперь Мишель – самая малая из моих проблем. Если с ремонтом корабля не заладится, мы отморозим себе седалища, застряв на этой планете, – а я здесь задерживаться не собиралась.

Я сбежала с тарелок тогда. Сбегу и снова.

Улицы Переменной звенели: здесь рубили, пилили, ковали металл. В ночном воздухе сверкали искры сварки. Тени от кухонных костров плясали на грудах мусора. Туши звездных кораблей лежали, как руины зданий. Я шагала сквозь шум и суету, пониже надвинув козырек бейсболки, чтобы затенить лицо. Нод семенил за мной, опутанный лямками для переноски груза поверх чешуи, шлепал четырьмя руками-ногами по утоптанной грязи, а две держал высоко – высматривал на свалке годные детали. Я поглядывала насчет угроз, хотя с ополовиненным полем зрения это не просто. Боже, как мне недоставало Альвы Клэй! Будь она здесь, я была бы спокойна за свою спину. У меня на бедре висел ее пистолет, но он не заменял самой Альвы за плечом. Пистолет на каждом шагу колотил по ноге.

– Как вы там? – обратилась я к кораблю.

«Злая Собака» ответила через капсулу микрофона в ухе:

– Как и следовало ожидать, учитывая, что едва ли не каждый здесь подумывает разобрать меня на запчасти.

В ее голосе звучало такое отвращение, что я с трудом скрыла улыбку.

– Держись там, мы недолго.

– Вы уж постарайтесь, пока я не продырявила здешних алчных хапуг.

Я оставила Нода разыскивать то, что нам требовалось, а сама дошла до конца улицы, где, по словам одного из докеров, торговал топливными стержнями старый голландец по имени Шрайбер.

Его контора обнаружилась в брюхе разбитого корабля.

– Алло? – прозвучало в темноте среди штабелей ящиков. – Кто там?

Я подвинула одну руку поближе к пистолету, а другой задрала козырек.

– Клиентка.

До меня донеслось фырканье и шум движения.

– Это ты-то клиентка?

Старик, подволакивая ногу, прошаркал на свет. Разглядев его, я невольно отступила на шаг. Протез он, похоже, слепил из подобранных на свалке обломков. Такая же конструкция заменяла руку. Вместо ладони на запястье торчали набор инструментов и соединительных проводков, извивавшихся в ответ на каждое его движение.

– И что же ты желаешь купить, госпожа клиентка?

Половина его черепа была заменена тусклой матовой сталью, а правый глаз – выпуклым оптическим устройством. От носа до груди все скрывалось под косматой белой бородой. Я, застеснявшись, прикрыла ладонью заплату на месте удаленного глаза.

– Мне нужны топливные стержни на два тяжелых крейсера класса «хищник».

– Ну, ясное дело!

– Я серьезно.

Жужжа маленьким сервомотором, его правый глаз осмотрел меня с головы до пят.

– Может, и подыщу что-нибудь. Но прежде позволь вопрос.

– О чем?

– Ты ведь из Дома Возврата?

– Можно сказать и так.

– А у них просить не пробовала?

Я сдернула кепку.

– Попросила бы, только их больше нет.

Старик нахмурился:

– В каком смысле «больше нет»? Куда они подевались?

Как видно, в эту тихую заводь известия о Мраморной армаде еще не дошли. Местное население, пожалуй, узнает о них, только когда пара белых кинжалов, объявившись на орбите, превратит в шлак все, что сочтет за военные цели.

– Уничтожен.

– Весь Дом?

– Весь Дом и все флоты Общности. Их всех уничтожил флот иной цивилизации, сочтя нас слишком буйными, чтобы решать свои дела без надзора.

– Чушь собачья.

– К сожалению, это правда. А теперь: есть у вас топливные стержни?

Я видела, как он прикидывает, не сумасшедшая ли я, а если нет, сколько с меня можно содрать.