стучусь, но никто не отвечает. Тогда толкаю дверь и сразу вижу разметавшуюся по кровати детку. Она выглядит плохо. Гораздо хуже, чем утром. И она никак не реагирует ни на мои слова, ни ни то, что я осторожно трясу ее за плечо, пытаясь разбудить.

— Чего это с ней, — растерянно бормочет ее брат.

— Она болеет, — цежу я сквозь зубы. — Ты, блядь, как мог этого за целый день не заметить? Она хоть вставала? Выходила?

— Да я чё знаю? Слежу за ней что ли? — тут же быкует парень, но достаточно одного взгляда, и он мгновенно теряет всю наглость и заискивающе спрашивает: — Может, эта…градусник надо?

— Тащи. Лекарства тоже тащи.

— Блин, а где они у нас, — озадаченно чешет он в затылке. — На кухне вроде. Надо поискать.

И уходит ленивой походкой нога за ногу.

Мне не нравится брат детки. Но еще больше не нравится ее состояние, поэтому сейчас не до разборок.

Когда он наконец притаскивает термометр и картонную коробку с ворохом лекарств, мне удается немного привести детку в чувство и посадить ее на кровати.

— Воду неси, — рявкаю на него, и он уносится и возвращается с кружкой воды. Развожу там найденную шипучую таблетку жаропонижающего и пытаюсь напоить детку. Получается плохо.

И тут хлопает дверь.

— Я дома, — кричит высокий женский голос.

— Это мама, — поясняет брат, как будто я сам бы этого не понял. И, честно говоря, я рад ее появлению, потому что уверен: она сейчас начнет хлопотать над деткой, вызовет ей врача, и я смогу ее тут спокойно оставить. Мне уже ясно, что этот еблан, брат детки, бесполезный как амеба, и на него рассчитывать нельзя. Но родители другое дело. Во всяком случае мне так кажется.

И поэтому я просто охереваю, когда эта мамаша залетает в комнату к детке и начинает орать. Кричит, какого хрена на кухне не убрано и нет ужина, кричит, что если она шляется по ночам и мужиков домой таскает, вместо того, чтобы делом заниматься, пусть катится сразу на панель.

— Рот закройте, — прерываю я этот поток дерьма. — У вас дочь болеет, у нее высокая температура.

— Шарахаться меньше по ночам надо, — зло говорит ее мамаша. А потом вдруг смотрит на меня цепким оценивающим взглядом и говорит совсем другим голосом: — А вы Олин парень, да? Из института? Она ничего про вас не рассказывала.

— Допустим. Вы врача вызывать собираетесь?

— Да у нас денег сейчас нет, — вдруг жалобно вздыхает мамаща. — Оля вам, наверное, рассказывала, что у нас в семье тяжелая ситуация. Вот вызовешь ей врача, а потом на что лекарства покупать? Если бы помог кто, другое дело.

И снова на меня смотрит.

Наверное, веди она себя изначально по-другому, я бы и правда оставил денег. Но во всем этом ощущается явственный привкус наебки, а главное: совершенно очевидно, что этой мамаше плевать на детку. И, что самое, сука, странное: при этом ей не плевать на этого тупого переростка. Вместо того, чтобы кинуться к больной дочке, она спрашивает у сынули, кушал ли тот. Пиздец какой-то.

И я быстро, очень быстро принимаю решение. Несмотря на то, что оно противоречит всем принципам, которым я следовал раньше.

Глава 13. В гостях

Я открываю глаза и не сразу понимаю, где я. На мне та пижама, в которой я сегодня утром засыпала дома, но все остальное чужое. Плотные тяжелые шторы, темно-синее постельное белье, огромная кровать… За окнами темно. Что происходит?

Я резко сажусь и тут же понимаю, что зря: в голову ударяет волной боли. А еще я жутко хочу пить, в горле аж пересохло, плюс не менее сильно хочу в туалет. Надо значит выбираться на поиски и того, и другого.

У меня есть подозрения, где я оказалась, которые оправдываются в тот момент, когда я с трудом встаю и открываю дверь, выходящую в огромную гостиную.

— Доброе утро, — бросает мне устроившийся на диване Тимур. На коленях у него ноутбук, а на экране мелькают ряды цифр.

— Так вечер вроде, — осипшим голосом говорю я.

— Когда встал, тогда и утро, — пожимает плечами Тимур. Он сейчас одновременно и похож, и не похож на себя. На нем мягкие светлые штаны, футболка, а еще он босиком. Какой-то… домашний что ли. Но на исходящее от него ощущение силы и опасности это никак не влияет. Тигр, расслабленно дремлющий на полу клетки, не перестает быть тигром.

— Можно воды? И… где здесь туалет? — преодолевая смущение, спрашиваю я.

— Туалет в коридоре за углом. Ванная, если нужно, дальше — там вход через спальню, — спокойно говорит Тимур, будто не видя ничего необычного в том, что я стою в пижаме в его квартире. — А вода вот на столе.

Я тут же возвращаюсь в коридор, ищу заветную дверь, быстро нахожу и через несколько секунд облегченно думаю, что одной проблемой стало меньше. Там же, в туалете, оказывается маленькая раковина. Я умываюсь, немного привожу себя в порядок, пытаясь пригладить мокрыми ладонями воронье гнездо на голове, и возвращаюсь в гостиную.

Там я жадно выпиваю почти половину бутылки воды, прикрывая глаза от удовольствия. Ох как же хорошо.

Вот теперь можно и поговорить.

— Тимур?

— М? — он даже не смотрит на меня, полностью увлеченный тем, что происходит на экране его ноутбука.

— А… можешь мне рассказать, что я делаю у тебя дома?

— Находишься, — невозмутимо отвечает он.

Блин, и ведь не придерешься!

— И как долго я тут буду находиться? — задаю я следующий вопрос.

— Пока не поправишься. В моих интересах получить тебя здоровую и нормально функционирующую как можно быстрее.

И пока я с трудом пытаюсь понять, что он имеет в виду, Тимур спрашивает с искренним интересом:

— А ты вообще как себя чувствуешь?

— Вроде бы нормально, — осторожно отвечаю я, прислушиваясь к себе. — Голова болела, но сейчас почти нет. А что… что случилось? Я правда не помню, как у тебя оказалась.

— Ты была без сознания, — пожимает плечами он. — И с дикой температурой, которую удалось сбить только уколом. Врач, которого я вызвал, взял у тебя анализы и недавно звонил мне. Говорит, признаков инфекции нет. Так что