— Думаешь, почему Вениан тебя вечно за руки хватает и водит ниши инспектировать… — продолжил канцлер, глядя в стену. — Нет здесь никакой любви. Его желание на тебе жениться и внезапно вспыхнувшее чувство явления разного порядка и взаимно не пересекаются. Мари-Энн — источник. Они рождаются редко, но их можно отследить. Ты — источник. Но ты родилась не здесь, не владеешь собой, слишком эмоционально реагируешь, вот только магия отзывается, поэтому и снег, и твари, и прочее всякое.

— Твари тоже моих рук дело?

— А кто тут белых и пушистых на весь мир упоенно поминал?

— То есть они на самом деле не так выглядят?

— Они могут выглядеть, как угодно, но они всегда твари с черной кровью, которые приходят за снегом.

— Выходит, ясли я что-то захочу, так и будет?

— Я уже говорил, да, возможно.

— А если захочу, чтобы эта дрянь у тебя на руке пропала?

— Ну, хоти, — подначил он, явно не надеясь на результат.

— Ну, хочу, — ляпнула я.

Анатоль дернулся, будто его током ударило, и с невероятным изумлением на лице поднялся: располосованные до кости мышцы, которые я до этого все же успела разглядеть, намекали, что рана там когда-то была лишь тонкими белесыми нитками шрамов, тянущимися по плечу и предплечью.

— А домой так нельзя? — спросила я, хотя прекрасно знала ответ, я же еще здесь, но Анатоль все равно ответил, качнув головой.

Я помолчала, подумала, сделала выводы, и они мне не понравились. От слова «совсем».

— И долго ты за мной следил? — поинтересовалась я, удивляясь, как спокойно и обезличенно звучит голос.

— Долго, больше месяца, — ответил мужчина, опускаясь на край ванной, я продолжала сидеть на полу, обняв руками коленки и уставившись на пеструю ширму, и чувствовала, что сейчас — не врет.

— В бар специально пришел?

— Нет. Это случайно вышло.

— Почему раньше не утащил, возможностей было вагон и тележка.

— Ты… другая, я сомневался.

— Мари-Эн, судя по рассказам, тоже не монашкой жила.

— Я… передумал, — словно сквозь силу признался он. — Но уже дал слово Вениану, поэтому я загадал, если в свой последний день на тебя наткнусь, то заберу. Было холодно, зашел погреться, и тут ты. Подошла. Сама.

— Ясно. Я тогда, пожалуй, и пойду. Сама.

Я встала и направилась к двери.

— Мариана…

— К княжне следует обращаться «ваша светлость», канцлер дор Лий, — сказала я, не оборачиваясь.

Больше всего было почему-то жаль вечер с воплями из окна и скользнувшую по щеке ямочку.

Желалось сакраментального «рвать и метать». А еще поныть. В этот момент я поняла, как катастрофически мне не хватает Вовыча. Он моя единственная подружка на все времена, и пусть все говорят, что дружбы между мальчиком и девочкой не существует в природе! Он мой жалельщик, податель платков и кухонный психолог, а я — его.

Не знаю, какими затейливыми законами руководствуется это сказочно-нервное место, но меня вынесло прямиком на Молин. И она опять впала в ступор.

— Что? — мрачно вопросила я.

— Вы его убили?

— Кого? — опешила я. Варианты, конечно, были, но чтоб вот так сразу вылечить, а потом и убить, было слишком даже для меня.

— Канцлера! — подтвердила дон Шер, ткнула пальцем в пятно на одежде, но не рассчитала расстояние, коснулась и, охнув, схватилась за пальцы. На подушечках двух из них набухали характерные для ожогов волдыри. Я снова потерла испачканное, посмотрела на свои руки без всяких волдырей…

— Странная реакция на кровь, — заключила я. — Аллергия? Я вот перья не переношу… У тебя выпить есть?

Молин икнула. Не понимаю, что ее так удивило? То, что дама может желать выпить или мой неожиданный переход к неформальному общению.

— Есть? Если нет, я знаю, где взять. Заодно и продезинфицируем. — Я мрачно кивнула на ожог.

— Может, я лучше к доктору? — попятилась от меня баронесса.

— Доктор отменяется, у меня девичник. О! Очень вовремя!

В коридор с лестницы вплыла Карамель. Вид она имела мечтательный и одухотворенный, словно тайком съела коробку шоколада, и поэтому мой возглас застал ее врасплох.

— Мы еще дружим? — уточнила я.

— Да, — немного настороженно ответила она.

— Тогда идем.

— Куда?

— За самым крышесносным питьем на свете!

Господи! Мир непуганых и наивных. Бросить помещение открытым в полном разного праздношатающегося и занятого делом народа! Оставив Молин на стреме, мы с Карамелькой вломились в кабинет канцлера. Маркиза заинтересованно приподняла бровь, когда я уверенно направилась к столу, дернула нижний ящик и нашла в нем бутылку-близнеца той, которой так феерично полечила свой ушиб в спальне Анатоля.

— А вам не кажется, что проще было слуг послать на кухню?

— Проще, но так интересно.

Слуг все-таки отправили. За закуской и чаем. На вопрос, зачем чай, Карамель отметила, мол, надо же нам из чего-то пить, а заодно и приличия соблюдем. Я хохотнула, маркиза поняла намек правильно, но не оскорбилась, посмотрела на меня с хитринкой и добавила:

— По крайней мере, я развила свое «недоразумение» до логического финала. А то за этими плясками втроем полдворца следит. И, к слову, в коридоре в жилом крыле прекрасная слышимость, так что о вашей милой беседе не в курсе только ленивый.

— Именно, — поддакнула Молин. — Но я ни при чем. Никому и ничего. Мне чести наблюдать за этим с лихвой хватило. Они так самозабвенно и интимно друг на друга орали, что меня в жар бросило.

— Угу, — отозвалась я, — до волдырей.

Сидели у меня. Не в гостиной, куда в любой момент мог протыриться любой желающий (запирать дверь днем Карамель посчитала подозрительным), а в комнате неясного назначения. В ней была конторка с письменными принадлежностями, полупустой книжный шкаф, три креслица (как раз по числу душ), столик, комодик со всякой ерундой вроде ниток, иголок, крючков, пялец, бисера и тонких лент. Из шкафа сквозь стекло таращились несколько кукол с фарфоровыми лицами в затейливых нарядах. Книги были сплошь о возвышенном, и ни одного путеводителя по сказочному беспределу.

То, что я опрометчиво назвала девичником, больше походило на поминки. Причем виновник поминок присутствовал лично и создавал ни с чем не сравнимую атмосферу кладбища на выезде. Осталось только некроманта пригласить. А что, беси и твари есть, панихида в разгаре…

Карамель с Молин не рискнули дегустировать неправедно добытое, обошлись вином из загажника маркизы, стыдливо разливая его в чайные чашки. Я же смешала один к одному «огненную воду» и крепкий черный чай, отдающий вишней. Попробовала. От вишневого привкуса стало еще мрачнее.