- Почему вы не развелись?

- Но куда же я пойду? К кому? К ее маме? И Вика никогда не говорила о разводе. Она не могла жить одна, ей надо было кого-то мучить. Я не думаю, чтобы кто-то еще захотел на ней жениться. Хотя она, без сомнения, была женщиной красивой. Но характер… Она все время жаловалась Лиле. Она смеялась. Она покушалась на мой цикламен.

- Хорошо, оставим цикламен, Петр Александрович. В тот день, когда убили вашу жену, вы уходили из дома? Вечером?

- Уходил. За хлебом. Вика же никогда не покупала нормальных продуктов.

- Ну да. Бутылка «Пепси-колы», мороженое, чипсы.

- Да-да, что-то вроде этого. Но никогда не покупала хлеб, или, скажем, мясо для первого.

- Значит, это все-таки был ее пакет, - заметил Леонидов.

- Что?

- Все нормально. А в тот день, когда убили Марго, вы ходили на стоянку за документами?

- Да.

- И во сколько вернулись? Тело Марго уже нашли?

- Нет, никого не было.

- Как же так? И Анашкина не видели?

- Нет, не видел. Ждал его весь вечер, но он так и не пришел.

- Вы на лифте поднимались?

- На лифте.

- А он, значит, спускался пешком. Ну а когда Лилю убили? В понедельник, около двенадцати ночи?

- Дома был.

- Кто это может подтвердить?

- Вика. Ах, да… Никто. Младшая девочка спала, а старшая отпросилась ночевать к подружке. В соседний подъезд. Там день рождения, что ли, был. Но… Как можно? Я бы никогда не посмел… Вика…

- Ну, хорошо. А о чем вам рассказывала Маргарита?

- Марго? Ни о чем, - пожал плечами Воробьев. – Мы сидели, пили чай. Она больше молчала, я жаловался на Вику. На свою жизнь. О цветах говорил.

- А ей дарили цветы?

- Цветы? Да, конечно. Знаете, маленькие такие букетики. Из комнатных растений. Совсем маленькие.

- Зачем?

- Ну, она была так несчастна.

- Значит, все-таки, несчастна?

- Она знала, что такое несчастная любовь.

- Все женщины это знают.

- По-разному.

- Что?

- По-разному знают. Одни прошли, как нелюбимый предмет в школе, и забыли. А другие всю жизнь повторяют, как «Отче наш». И утром, и перед сном.

- И она никогда не говорила, что хочет, например, этого человека найти? Может, отомстить вдруг захотела?

- Нет. Ничего такого не говорила.

- Ну а вы кого-нибудь не встречали у нее? Случайно? Ну, пришли, например, без звонка, а там мужчина.

- Нет. Хотя…

- Кто?

- Я видел у нее как-то раз одного мужчину, - шепотом сказал Воробьев. – Молодого. Лет двадцати с небольшим.

- Молодого?

- Ну да.

- Случайный любовник?

- Послушайте, я не лез в ее дела.

- Ну а про маньяка Марго никогда не говорила?

- Про какого еще маньяка?

- Который ее преследовал?

- Никто ее не преследовал.

- Что, разве она не нервничала?

- Нет, представьте себе.

- А когда вы ее видели в последний раз?

- Еще перед тем, как убили Лилю. Потому что Вика уж очень сильно начала переживать по поводу тех денег, что я тратил на Марго. Конечно, она не знала, куда уходят эти деньги. Но я испугался. Очень сильно испугался. И ходить к Марго перестал. А потом началось это. Ну, их всех начали убивать.

- Как выглядел этот молодой мужчина?

- Да зачем вам?

- Как?

- Ну, обычно выглядел. Я плохо вижу.

- Волосы темные, светлые? – Спросил Алексей, припоминая, что одноклассник Марго Коля Суханов был блондином.

- Темные. Очень молодой, я же говорю. Я видел-то его всего один раз. В воскресенье. Зашел случайно, когда Вика в магазин уехала с девочками. А его увидел – сказал, что за солью зашел. По-соседски. Мол, не охота из-за пустяка в магазин бежать. Соврал, да. Чтобы не мешать. Я же понимаю, что она зарабатывала, как могла. Потому и сам деньги давал. Потому что это было ее время, а она его на меня тратила. На мои жалобы. Да, вспомнил. Когда я сказал, что зашел за солью, Марго послала меня на кухню. Мол, там, на столе солонка. Я вошел, а рядом с ней какой-то предмет. Я же близорукий. Ну, взял, машинально в руки, глянул.

- И что это было?

- Карточка с булавкой. Чтобы пришпиливать к одежде. Ну, как у всех продавцов.

- Бэйдж.

- Что? Я не знаю, как это называется. Я просто машинально поднес к глазам. Прочитал фамилию, она была крупными буквами написана, и положил обратно. Потом отсыпал для виду немного соли и ушел.

- Что за фамилия? – напряженно спросил Алексей.

- Шипов. Имени не помню.

- Должность, место работы?

- Остальные буквы были гораздо мельче. Я не стал их разбирать. Зачем? Вы извините. Мне пора. Там Оленька с младшей, а меня еще и Анашкин ждет.

- Документы.

- Что?

- Дайте мне документы.

Воробьев послушно полез в карман. Алексей взял у него бумаги, порвал их, потом смял и бросил в корзину с мусором. Туда же отправил пластмассовые стаканчики с остатками кофе и бумажные тарелочки.

- Все. Пойдемте.

- Вы хороший человек, - с чувством сказал Воробьев. – Ведь я и сам переживаю. Я просто пытаюсь быть мужчиной. Как хотела Вика.

- Для этого не надо вымогательством заниматься.

- А что надо?

- Не знаю. Нет человека, который собой доволен. Я, например, тоже хочу быть настоящим мужчиной, а поступаю иногда совсем по-детски. Выращивайте вы лучше свои цветы, Петр Александрович.

Они перешли через дорогу, и тут Алексей подумал, что Барышеву про его художества знать не обязательно. Сам же посоветовал Сереге взять Воробьева с поличным. И вдруг развезло на откровенную беседу. Еще и совет тому дал, как в тюрьму не сесть. Детей стало жалко. А вдруг это все-таки он? Человеку в душу не влезешь.

- Давайте подойдем к дому с разных сторон, Петр Александрович. Вас где ждут? Дома, в подъезде?

- Возле дома. Он в машине должен сидеть.

- Я пойду вперед, а вы подождите три минуты.

- Спасибо! – Крикнул ему вслед Воробьев. – Не знаю, как вас зовут, но спасибо!

«Чертов цветовод», - буркнул Леонидов в воротник куртки, - «А вдруг, это все-таки он?»