Хотелось развернуться и уйти, просто взять и развернуться. Что она здесь делает? Что забыла? Зачем? Как это выглядит со стороны? У Андронова есть ребёнок, девица с ногами от ушей, с волосами до поясницы. Каким образом Слава со своей навязчивой заботой вписывается в эту картину? Никак…

Не зря в «Учении двенадцати Апостолов» говорится: «Пусть запотеет милостыня твоя в руках твоих, прежде чем ты узнаешь, кому даёшь», её ведь этому учили. Ляля и Лена – самые добродетельные из всех Калугиных, – придерживались этого постулата, Слава решила по-своему.

На белой скамейке с чугунными ножками, типичном парковом диване, старше Славы лет на двадцать, сидела девица Андронова, самого майора и их ребёнка не было видно. Майор редко спускался на улицу, с помощью ходунков далеко он уйти не мог, а на инвалидную коляску смотрел с таким ужасом, будто та ему половину задницы откусит.

Девица закрыла ладонями лицо, сгорбилась как старуха, плечи мелко подрагивали, волосы упали вперёд. Торчали длинные, оголённые ноги с острыми коленями, стопы с высоким подъёмом упакованы в балетки с острым носом.

Слава невольно оглядела себя. Экстра-короткая стрижка, невысокий рост, дерзкий взгляд, кричащий, что заставить её плакать невозможно точно так же, как запретить солнцу вставать на востоке, футболка оверсайз, широкие джинсы-бойфренды, кроссовки.

Пацан-пацаном, ещё и девственности лишилась с женатиком. По всем законам жанра это она должна сейчас захлёбываться в слезах на скамейке.

– Не реви, – Слава шлёпнулась рядом с девицей, подняла было руку, чтобы погладить по спине, одумалась.

– Что?

Девица удивлённо посмотрела на Славу, точно косметологу оторвать бы руки… Симпатичная же девушка, но какая-то натянутая, как струна, неестественная. Голову держит, как кол проглотила, кисти рук сложила одну на одну, ноги перекрестила. Чудесатая. Жалко её стало отчего-то. Ещё и муж изменил… Пойти, что ли, Андронову нос сломать? Чтоб неповадно было.

– Не реви, говорю, – повторила Слава. – Всё нормально будет. Была я в «Спутнике», куда Вячеслава Павловича отправляют на реабилитацию, врачи уверены, что всё будет хорошо. У него реабилитационный потенциал, знаешь, какой? – Слава широко развела руки. – Во-о-о-от какой. Поставят на ноги, будет как новенький.

– А вы кто? – всхлипнула девица.

– Представитель фонда «Надежда». – Врать не пришлось. Она – Калугина, значит, представитель «Надежды». – А ты что подумала? – распахнула наиграно глаза, замахала руками. – Даже не думай, не было у нас ничего, и быть не могло, и…

– Владислава? – перебила поток убедительной речи девица. – Маша.

– Очень приятно, Маша, – Слава крепко пожала руку обалдевшей девице. – Всё верно, Владислава Степановна Калугина – представитель фонда «Надежда», – повторила она для убедительности, вдруг эта вобла с первого раза не поняла, что интерес у неё к майору исключительно деловой, по долгу службы.

Придумает сейчас того, чего не было. Славе тысячу лет не нужны разборки на любовном фронте, с женой случайного любовника. Театр абсурда какой-то! И это у неё, у Славки Калугиной… Верно Гусь сказал, чем глубже задница, тем с большей готовность она туда лезет. Обязательно влипнет в историю!

– Познакомились, девочки? – услышала знакомый голос сбоку, подпрыгнула от неожиданности.

Уставилась на вольготно сидевшего в инвалидном кресле Андронова. В серых тренировочных штанах и футболке, со следами загара на лице, несмотря на пару месяцев на больничной койке. На колене, ловко держась пухлой ручонкой, сидел малыш. Судя по кепке с изображением машинки и точно такой же в руках – мальчик.

Карапуз поднялся, переступил с ноги на ногу, скатился вниз привычным движением, отправился к одиноко растущему одуванчику, сорвал его, понюхал, издавая довольный звук: «А-а-а-а!», подошёл обратно к сидящему Андронову.

– Папа, – позвал он майора, протягивая зажатый в кулачке несчастный цветок. – Па-папа-па!

Всё на глазах изумлённой Славы, которая впервые в жизни не знала, как реагировать. Уйти с гордо поднятой головой? Продолжить сидеть, изображая «представителя благотворительного фонда «Надежда»? Врезать от всей души Андронову, чтобы почки вылетели в трусы? Погодите, по-го-ди-те, дайте несколько минут, чтобы сосредоточиться! Это же не решение о восхождении на зимний Эльбрус, здесь серьёзно думать надо, причём не только о себе, а о Маше этой, ребёнке, Андронове, наконец.

– Я не папа, – Андронов поднял карапуза, который залазил и слазил на коляску так, словно видел не в первый раз. – Скажи: «Дядя Слава. Слава».

– Папа! – засмеялся карапуз. – Слява, – показал на себя рукой, потом отогнул указательный палец и добавил: – Годиков, – видимо решив рассказать всю известную о себе информацию.

– Маш, говорил тебе, назови сына нормально. Петром, Иваном, Игорем, не-е-ет, назвала Святославом, в итоге парень путается, два Славы на семью! А я так и вовсе – «папа».

– У него сейчас все мужчины «папы», кроме деда, – немного грустно улыбнулась Маша. – Святослав – красивое имя.

– Красивое, красивое, – кивнул Андронов. – Давайте знакомиться. Святослав – мой племянник, почти двух лет от роду. Маша – мама Святослава, моя сестра. Меня, кстати, Слава зовут, – протянул он руку обалдевшей Славе. – Думаю, нам есть о чём поговорить.

Глава 15

В «Спутнике» реабилитологи действительно сотворила чудо, в отношении Андронова – точно.

Слава, поначалу ездившая ежедневно, постепенно отпускала ситуацию. Выходило, что долг, который сама себе придумала перед майором, она вернула с лихвой. Он уверенно встал на ноги, причём в прямом и переносном смысле – отец поспособствовал возвращению на прежнюю должность, избежать комиссования. А значит – она была свободна.

Сестра его приезжала почти ежедневно, иногда с отцом и сыном. У Андронова оказалась необычная и дружная семья.

Маша окончила академию хореографии, потому и выглядела как натянутая струна. Рождение ребёнка едва не поставило крест на её карьере. Она вернулась к станку почти сразу, но время и форма были потеряны, карьеру пришлось начинать почти с нуля – с кордебалета.

Отца у Святослава не значилось. Естественно, ребёнок не итог непорочного зачатия, но в жизни сына его не было, ни фактически, ни юридически. Положа руку на сердце, Слава искренне не понимала, зачем рисковать всем ради сомнительного удовольствия стать матерью, но мнение своё держала при себе. Иногда даже, когда глядела на Машу с сынишкой, у неё мелькала мысль, что родить без мужа – круто. Только ты и ребёнок, без всяких мужиков, от которых толку – не сказать, чтобы много…

Женщина и сама всё может! И должна!

Отец же Вячеслава откровенно удивил. Поразил в самое сердце и, наверняка, оставит там свой неизгладимый след.

Андронов Павел Иванович – бывший кадровый военный, оказался в инвалидном кресле в результате аварии. Ночь, столкновение со встречным автомобилем, жизнь, навсегда расколотая на «до» и «после».

Жена – мать Вячеслава