Сима опомнилась первой.

– Помогите! Бандиты! Стреляют! – закричала она. И, мгновенно вскочив на ноги, побежала к лестничной клетке, откуда донесся выстрел…

От такой неожиданной наглости и бесстрашия ее бандит испугался сам… Рванулся к лестнице… Сима уронила варенье. Банка грохнулась. Красин, начиная соображать, что происходит, закричал:

– Стойте, Зорина, куда вы?

– Так ведь уйдет!

Сима гналась за бандитом как безумная.

– Ой, мамочка! Вон он гад, держи его! Он это стрелял. Ах ты, сволочь!

В два прыжка Красин нагнал бандита. Сима за профессором следом. Бандит вцепился ему в горло. И Сима била его по рукам, чтобы тот отпустил Красина…

Наконец Красин умелым движением заломал гада. Насел на него.

– Зорина, давай в милицию! А я его держать буду!

– Да я не знаю, где милиция! Давайте я сама подержу, я сильная! А вы туда бегите!

– Звони, тебе говорят! Автомат внизу!

– Это я мигом! – закричала Серафима и понеслась по лестнице.

На минуту она остановилась. На ступенях лежала разбитая вдребезги банка с вареньем.

– Господи, – заголосила Сима, – крыжовничек-то свежий совсем, этого года! Вот сволочи!

Красин и Сима сидели в отделении милиции.

– Какая машина была, вы запомнили? – спросил милиционер.

– Ну да! Легковая! – ответила Сима.

– А какой марки?

– Так я не разбираю!

– А цвет?

– Так ведь ночь! Все кругом серое!

– Оставьте вы ее в покое… Она такой стресс получила, – попросил Красин.

– О! Вспомнила! На машине той номеров не было. Точно, не было… – закричала вдруг Сима, – а еще тот этому говорит: ты, мол, заходи в подъезд, а я тебя за углом ждать буду. Это они в профессора стрелять собрались! Как же я сразу-то не догадалась!

Дверь открылась, в кабинет вошел знакомый уже нам полковник Сабуров. Обнял Красина:

– Коля, ну что? Тебя не задели?

– Не бойся, я в порядке. Вот, спасла меня. – Красин вдруг улыбнулся, кивнув на Симу. – Если б не она, каюк мне!

Полковник посмотрел на нее, тоже улыбнулся: – Есть женщины в русских селеньях… Так это ж та самая, что кровать одна по коридору тащила! А чего она в твоем подъезде делала? Она что, Коль, влюблена в тебя, раз преследует по ночам?

– Ну вы скажете тоже! – обиделась Серафима не на шутку. – Я замужем! Я мужа своего люблю. И кроме него никто мне на свете не нужен. А к профессору я просто с разговором. А тут этот – стрелять. Ну, мы его и скрутили. А как по-другому?

– Ну, извини, если обидел! Тебя как зовут-то? – спросил полковник.

– Серафима Ивановна, а что?

– Герой ты, Серафима Ивановна! Коля, они это были? Те, что машину твою обстреляли?

– Похоже, они. Погоди, это сейчас не самое важное!

Красин подошел к Симе. И совершенно неожиданно опустился перед ней на колени.

– Должник я твой, Сима. Проси, что хочешь!

– С колен-то встаньте, а что попрошу, вам и так известно!

Красин кивнул:

– Хорошо. Обещаю! Я тебя понял!

Ванечку Красин оперировал сам.

Сима в белом халате сидела на скамеечке у самой операционной. И лицо у ней было белое, как халат. Она ждала. Она молилась. Она не видела вокруг ничего и никого…

Только бы Ваня был жив! Только бы Красин спас его!!!

– Николай Николаевич, дыхание! У него остановилось дыхание! – закричал анестезиолог.

Сима точно почувствовала неладное! Замерла, напряглась, как струна натянутая: что, что там?

Врачи засуетились. Глаза у Красина были тревожные, но решительные. Не было в них страха…

Мальчик задышал вновь. И кажется, дрогнули скулы под маской хирурга. Он отдавал приказы, как полководец во время боя.

Сима поднялась со скамейки, потому что увидела, как идут дружной стайкой врачи из операционной.

Красин шел впереди. Сима к нему кинулась:

– Профессор, Николай Николаевич…

– Не реви ты, глупая! Страшное позади! Перевезут его в реанимацию. Через час тебя в палату пущу.

Сима упала перед ним на колени:

– Спасибо, Николай Николаевич, спасибо, спасибо…

Слезы градом, а кроме «спасибо» слова вымолвить не может…

Ирка набросилась на еду, как волк. Они с Витей не ели несколько дней. Не до того было…

Мать смотрела на нее странно.

– Ты ж фигуру бережешь! Что жрешь как зарезанная? Прямо не узнаю тебя!

– Ничего, иногда себя и побаловать можно, – улыбнулась Ирка.

– Балуйся, балуйся! Про баловство-то твое всем известно!

– Про какое?

– А то я дура и глаз нет, что по ночам ты шляешься.

– Мама, я давно уже взрослая!

За стеной орал пьяный отчим.

– Вон тебе дитя дорогое, за ним и смотри, за алкашом!

– Алкаш не алкаш, а муж законный, не добро ворованное, никто не тычет-то пальчиком, что чужое! – завелась мать.

– Ах, ты вот про что запела. А с чьих слов-то, мам, просто интересно. Кто видел?

– Кто видел, тот и видел! Развлеклась, да и уезжай от греха подальше. Баба у него опасная. Не захочешь и то забоишься. Сама это знаешь!

Ира двинулась к матери:

– Баба его – это я, поняла? А жаба вернется – он ее на болото и выкинет. Пусть себе скачет да квакает!

– Да, а жить где станете? У нас? Он хату-то свою продал.

– Не трясись заранее. На твое не заримся, в город его с собой увезу.

– Я-то не трясусь. А вот ты – остерегайся. Раньше надо было думать, когда бездетный был да холостой твой Витенька. А ты все нос воротила.

– Мое дело! Хотела и воротила. А теперь – хочу и ночую у него! Да, мам, нравится мне в чужой постели. Ну что уж поделаешь, такая я есть! – Ирка поднялась из-за стола. Вышла во двор, прихватив легкий плащик.

Мать за ней. Перекрыла ей выход, закричал:

– Стой ты, Ирка, бесстыдница! Дурья ж твоя башка, опасно к нему идти сейчас. Жаба-то в любой момент вернется!

– Плевать!

Ира оттолкнула мать и ушла.

Ирка шла к дому Симы, где ее уже заждался милый. Идет с гордо поднятой головой, ни от кого не таясь. Красавица же! Любима же! Чего не гордиться?

У самого дома ее подстерегла Мария Ивановна да как вцепится: