— Да, да, да. — Повелительница с детства была знакома с мелочным торгом на арабских рынках, но из-за своего взрывного темперамента и нетерпеливого характера всегда тяготилась им. В окне паланкина мелькнул хлыст, которым она несколько раз с силой хлестнула по раме. — Может, я и в самом деле пошутила. Дай подумать.

Амина сгорала от нетерпения поскорее заполучить своего обидчика, и у нее не было времени на неторопливый торг. В голове своенравной жены купца созрел план, который она хотела претворить в жизнь любой ценой. Женщина предложила наугад сумму, которая казалась ей достаточной.

Продавец застонал:

— О благороднейшая Амина Эфсанех, ты хочешь пустить меня по миру!

Повелительница подняла свою цену.

— Я вынужден сделать тебе одно признание: говоря о тридцатикратном увеличении первоначальной суммы, я никоим образом не имел в виду обоих молодцов, а, конечно же, только одного. Но и за одного твое предложение слишком мало.

— Во имя крови Христовой! Хватит, наконец! — Все резко повернули головы в сторону выкрикнувшего. Это был Магистр. Его щеки пылали, и явно не от жары. Liberum corpus nullam recipit aestimationem, как говорят у нас, в западном, христианском мире! И чтобы было понятно вам, которые мнят себя безгранично превосходящими других во всех областях: «Тело свободного человека нельзя оценить в деньгах!» Ясно? Свободными мы были еще совсем недавно. Как каждый из вас на площади. Кто дает вам право обращать нас в рабство? Я требую…

Больше он ничего не сказал. Реда Али опять пустил в ход плетку.

Тогда раздался громкий голос Витуса:

— Ты можешь хлестать нас плеткой, но не заставишь замолчать! От имени своих друзей я требую немедленно отпустить нас. Мы уже много раз выдвигали это требование, но никто не слышит нас. Может, хотя бы здесь найдется кто-нибудь, кто восстановит попранную справедливость. Мы не знаем за собой никакой вины. — Он бросил многозначительный взгляд в сторону паланкина: — В том числе по отношению к этой… даме!

— Закрой глотку, шелудивый пес! Да как ты смеешь… — Амина вся кипела от злости. Хлыст то и дело ударялся о носилки. — Семь золотых дублонов!

— За каждого? — спросил Реда Али, вновь изогнувшись в глубоком поклоне.

— Да-да, хорошо!

Но если повелительница думала, что уже достигла цели, то она ошибалась. Сиди Маруф тоже был еще здесь. И повысил цену.

Так продолжалось еще какое-то время, в течение которого бешенство и нетерпение Амины Эфсанех непрерывно росли. Наконец она крикнула, вне себя от ярости:

— Ради Аллаха, да ослепит он всех барышников в этом мире, хватит! Сколько ты хочешь, Реда Али?

Поверенный Шрамоглаза решил, что ослышался. Неужели самая богатая женщина города только что спросила его, сколько он хочет? Пройдоха внутренне ликовал. Это был шанс всей его жизни, поскольку можно было не сомневаться, что она выложит любые деньги. Почему, одному Аллаху известно. Реда Али глубоко вдохнул и выпалил:

— Вчетверо больше против последнего предложения, о Амина Эфсанех.

— Что?! Вчетверо?!

— Да… Ну да.

Вопрос повелительницы прозвучал так негодующе и растерянно, что Реде Али на миг стало не по себе. Но только на один миг, потом он спокойно произнес:

— Меня бы это устроило, если только сиди Маруф не предложит еще больше.

Однако толстяк молчал. Он и не думал поднимать цену. Сумма и так была равна его годовому доходу.

Амина нахмурила брови:

— Ты действительно сказал вчетверо?

— Э… Да, сказал. — Юркий продавец молниеносно оценил ситуацию. Главное — не допустить, чтобы богатая купчиха передумала. Что он мог сделать? Снизить цену? Ни в коем случае! Сумма была так фантастически велика, что он мог бы безбедно жить на нее до конца своих дней, даже если львиную долю отдаст хозяину. Раз он не собирался снижать цену, значит, нужно было предложить ей больше товара. Так всегда делалось во время торга. Больше товара — значит… И тут торговца вдруг осенило:

— За эти деньги, о уважаемая Амина, я готов уступить тебе не только этих двух, но и всех шестерых рабов. Подумай только, шестеро рабов, целый отряд, — абсолютно здоровых с головы до ног, сильных, как быки, способных исполнять любую работу!

— Ну-ну, конечно. — Лицо повелительницы было равнодушным. — Меня не интересуют…

И вдруг, о чудо, Амина неожиданно запнулась. Она перестала хмуриться. Губы ее тронула улыбка, которая становилась все шире и шире, — холодная улыбка госпожи.

— Думаю, Реда Али, я все же могу принять твое предложение. Сейчас же пошли рабов в мой дом. По поводу оплаты я поговорю с сиди Шакиром, моим мужем. Накладок не будет. — Нетерпеливый удар хлыстом приказал носильщикам двинуться с места.

Паланкин плавно проплыл мимо, оставив ошеломленного и бесконечно счастливого Реду Али.

И толстяка Маруфа ибн Абрама, который был безумно рад, что его не втянули в столь сомнительную сделку.

Маленький рассказчик историй хорошо играет в шахматы, вот и все. Я тебе уже однажды сказала, что мне приятнее пить с тобой горячую мяту, чем сидеть с ним за шахматной доской. Это абсолютная правда.

Амина Эфсанех приказала своим носильщикам едва ли не бежать. В голове ее, видимо, созрел план, и она торопилась как можно скорее попасть в свой дворец. Рабии, верной служанке, пришлось поторапливаться, чтобы не отставать от носилок госпожи и одновременно держаться подальше от хлыста: выложив такую сумму за рабов, госпожа, должно быть, пребывала не в духе.

Через продолжительное время, за которое не было произнесено ни слова, Рабия осмелилась спросить:

— Скажи, повелительница, что ты будешь делать с таким большим количеством рабов?

Из паланкина не донеслось ни звука.

Рабия решила, что госпожа не желает с ней разговаривать, но тут до ее ушей донесся смех, протяжный и надменный, и Амина Эфсанех снизошла до ответа:

— Как ты можешь догадаться, с самого начала я хотела только этого лорда-самозванца. Я никак не могла смириться с тем, что он больше не протирает галерную банку, и хотела позаботиться о новых кандалах на его ногах. Но тут начался этот идиотский, ненужный торг.

— О повелительница! — воскликнула запыхавшаяся Рабия, которой пришлось обогнуть группу болтавших мужчин, преградивших ей путь, прежде чем она опять поравнялась с носилками. — Но сумма, которую придется выложить твоему мужу, непомерно высока!

— Да, да, да. — Хлыст опять застучал по раме окна. — Да, немалая. Но зато я получила не одного, а сразу шестерых рабов.

— Да, конечно, о повелительница. Кстати, Нгонго ты всего лишь получила назад, ведь он уже был твоей собственностью, прежде чем я по твоему приказу продала его вместе с хирургом и рассказчиком историй Мехмету-паше.