Помимо этого, таможенники наблюдали за навигацией шаттлов и занимались досмотром транспорта. Они напоминали ему военных коллег. Так же мало говорили и предпочитали делать дело. Его встретили приветливо, хотя за спиной слышались разные разговорчики про его искусственное тело. С момента его вступления в должность особых происшествий не случилось, не считая одной удравшей вниз группы с баллонами зеленой краски. Еще пресекли вооруженную банду, пытавшуюся вылезти через Старые Шахты…

Все изменилось слишком быстро, и он до сих пор не понимал, куда двигается. Перед глазами то и дело возникали лица первых знакомых на башне. Вульгарная, но добродушная Барби с грудями больше ее самой. Где она сейчас? Говорят, уехала на свой уровень и вернулась в секс-индустрию. Смешливая и наивная Верука. Ее в итоге вытащила с исправительных работ влиятельная семья, и странно, что это не произошло раньше.

Ши-Вэй – сдержанный, боязливый, но целеустремленный. Его он, впрочем, видел часто. Тот быстро продвинулся в Центре: недавно его назначили менеджером по сортировке биоотходов. При встрече они обменивались кивками, но никогда не общались.

Лаки. О нем ничего не было известно. Похоже, что все еще торчал в карцере.

Остальные разбрелись кто куда. Последним всегда вспоминалось бледное лицо в обрамлении коротких угольных прядей, словно наспех обрезанных тупыми ножницами. «Не говори никому, как меня зовут, солдат». Бланш. Это имя шло ей намного больше. Оно ее завершало, будучи недостающим куском мозаики в ее зыбком образе. Миккель не знал, где она. Шаттл увез ее выше.

Взгляд снова сфокусировался на датчиках. На них показывалось общее напряжение космической энергии по системам. Вспомнилось, что в его последний день на внешней базе наблюдались странные скачки. Омикрон-показатели и здесь демонстрировали схожую тенденцию. И это тревожило. Раньше такого не было.

Внезапно палитра данных, горящих приветливым желтым, резко изменилась. С пятнадцатого по двадцатый уровень все окрасилось красным. Миккель вывел на экран поступившую информацию. «Карантин. Утечка ИЛ-33».

– Скорпен! Какая информация? – донесся в наушниках встревоженный голос коллеги на посту у шлюзов. – Я вижу, что все шаттлы возвращаются назад.

– Код биоопасности. Пять уровней изолировано.

– Меры?

– Пока нет инструкций.

Миккель лихорадочно просматривал данные. Изоляция не могла быть автоматической. Такие алгоритмы существовали, но для массовых бедствий, угрожающих всей башне. Или же кто-то авторизовал перекрытие транспортных сообщений и закрытие пяти жилых уровней. Почему же ничего не говорят про эвакуацию? Происходящее выглядело не совсем правильным. Вдруг на задворках разума забилась другая мысль.

Бланш. Она сказала, что живет на девятнадцатом, если, конечно, не соврала. Миккель запросил информацию со станции девятнадцатого, и высветилось уже знакомое уведомление о карантине. В висках вдруг бешено застучало, а от запястий начали отслаиваться неоновые вспышки. Так происходило, когда нервы посылали слишком активные сигналы синтетическим стыковкам на теле. Он сделал то, на что требовалась авторизация начальства: начал искать ее по личному коду на девятнадцатом. Сразу же вышел и электронный паспорт. С фото смотрела угрюмая, плохо причесанная девушка. Из-под ворота выглядывали трещины черных «моровых» сосудов, которых он не замечал при встрече. И того, кто провел часы, вглядываясь в эти черты, не обмануть: на снимке – другой человек. И не мудрено, раз она сказала, что ее имя Бланш.

Что за игры с двойной идентичностью? Но думать об этом не было времени. На экране еще мигали ее жизненные показатели, и, судя по всему, она находилась где-то в районе жилых капсул. Вышел и адрес. Сам не понимая, что делает, Миккель стремительно покинул диспетчерскую. Снаружи он наткнулся на пару обеспокоенных коллег, и говорили они о происшествии.

– Почему на фабриках хранят такое опасное вещество? Оно даже не используется в производстве… – рассеянно произнес кто-то.

– А что это?

– Что-то типа токсического газа.

– Инкапаситант[2], – произнес Миккель, лихорадочно настраивая шлем с респиратором.

– Знаешь эту штуку? – На него уставилось несколько пар заинтересованных глаз.

– Знаю. Мы этим нежить травили на внешней базе.

Каждое действие было отточено до автоматизма. Проверить функционирование фильтров на респираторе. Запас кислорода. Таймеры. Крепления. Объясняться перед коллегами он не стал, чуть не бегом направляясь к казармам. В голове только крутилось, что ИЛ-33 убивает в течение восьми часов. Пока у нее еще оставалось время. План вентиляционных шахт на башне таможенники знали наизусть, и он намеревался сам вытащить Бланш. Хотя никто не отдавал ему этот приказ.

Меж блоками растекалась вязкая мгла. Здесь и в обычные дни мало что было видно, но сейчас двигаться приходилось на ощупь. Там, где туман редел, казалось, что из пола вылезают толстые черви. Но это были переплетения многочисленных труб, по которым шли различные производственные отходы. Миккель уже не в первый раз спросил себя, как тут можно жить. И без этого газа из-за фабрик не осталось нормальной атмосферы. Уровень был загажен донельзя. Жилых капсул оказалось немного. Всего сотня. Остальное пространство занимали бесконечные трубы и механизмы, двигавшие работу фабрик на двадцатом. Свет фонаря полз сквозь туман узкой трапецией. Кажется, он уже достиг ее отсека. Вне таможен у Миккеля не было доступа к базе человеческой мобильности. Иначе он мог бы увидеть Бланш сияющей точкой на экране. Или уже не увидеть… Но внутри тлело уверенное ощущение, что она жива. Как если бы он ее чувствовал, правда, непонятно чем. Сердце у него было из синтетики.

Фонарь начал вылавливать грубые силуэты. Люди застыли там, где их застал парализующий газ. Кто-то еще слабо шевелился. Если бы спасение начали сейчас, каждого еще можно было бы вытащить. «Да почему они не начали эвакуацию?!» – тревожно билось в голове. Почему блоки с живыми, о ценности чьей жизни полоскали им мозги «Имморталы», просто задраили? Узнавать ответ на этот вопрос не хотелось.

Ему нужно найти всего лишь одного человека в этом месиве. Одного-единственного. Он склонялся на всякий случай к каждому, вглядываясь в бесчувственные лица, но никого не узнавал. Кто-то слабо провел по его лодыжке непослушной ладонью. Миккель старался не думать, что оставляет их погибать.

«Скорпен… ответьте… Скорпен…» – шипела рация.

В первом блоке горели тусклые лампы. Вероятно, резервное питание, так как все этажи обесточили. Миккель стал подниматься по лестнице вдоль капсул. Видимость совсем ухудшилась, и фильтры изображения на шлеме едва справлялись… Пустые постели. Опрокинутая посуда. Чья-то игрушка под подошвами его ботинок. Выплыла мутная цифра «три» на стене ближайшего отсека. Номер совпадал. Рика Мо, или Бланш (черт их уже разберет), жила в крохотной капсуле на втором этаже. Он высадил дверь, и фигура на койке шевельнулась. Вокруг ее лица был обмотан платок, чтобы хоть как-то фильтровать воздух, но это вряд ли спасло бы при такой высокой концентрации газа. Однако на него уставились неожиданно ясным взглядом, и в нем мелькнуло узнавание. Миккель надел на нее второй шлем и помог встать. Она еще могла идти, и это продолжало удивлять. Видно, хорошее здоровье, раз все еще держится. Медленно они вышли наружу и начали по очереди пролезать под сплетениями труб. Перед входом в шахту вентиляции она упала. Нехватка кислорода все-таки давала о себе знать. Миккель полез первым и, застыв меж лопастями, буквально втащил ее в дыру. Все это время ему казалось, что вот-вот вентиляция оживет и разрежет их на куски.