– За ним еще какие-то другие грехи водятся, судя по слухам. Ты права. Нужен был виноватый, и они его нашли.

Они помолчали. Рика по-прежнему выглядела отстраненной, но в глазах застыла нерешительность. Миккелю казалось, что сейчас подводится какой-то невидимый счет и завершается вычисление того, кто с чем должен остаться. Он – на своем посту, а за ней придет шаттл, который увезет в дебри Вавилона.

– Куда ты сейчас едешь? – поинтересовался Миккель.

– Девятнадцатый. Там моя капсула. Выбор конечного назначения невелик. Либо сюда, либо к себе.

– А куда бы хотела поехать?

– Подальше отсюда. Наружу. Вот бы просто открыть внешний шлюз и утопать из этой сраной крепости. Не думал о том, что мы заперты здесь? Что эта башня – монумент безысходности человечества, а не наше спасение?

Рано или поздно такая мысль приходила в голову каждому вавилонянину. Но ее старались избегать, потому что других решений не было. Мир за башней никого не ждал. Там сгорали дотла. Из туннеля раздался далекий гул. Новый шаттл приближался, как и время прощания. Рика встала, и Миккель поднялся следом. Ему в очередной раз хотелось сказать ей что-нибудь особенное, хорошее, но не находилось верных слов. Похоже, он вообще этого не умел, потому что ему никому в жизни не приходилось говорить что-то приятное. Она посмотрела на него все с той же затаенной улыбкой и сказала:

– Ну что, солдат… Может, увидимся?

– Удачи, Рика.

Он протянул ей руку, но она не пожала ее, глядя сквозь нее. Когда шаттл уже пристал к станции, его внезапно порывисто обняли.

– Это не мое имя, – сказала Рика, глядя на него в упор. – Но оно мне пока удобно. Меня зовут Бланш. Только не говори никому. Пока, солдат.

«Осторожно, двери закрываются!» – прогремело автоматическое сообщение из шаттла.

Она стремительно развернулась и запрыгнула внутрь в последнюю секунду. Его вопросы остались не то что неотвеченными, даже незаданными.

Миккель глядел вслед гаснущим в туннеле огням, все еще ощущая прикосновение ее руки, безотчетно ставшее частью его памяти.

…Говорят, у покойного Руфуса Гора была внучка Бланш. Редкое имя на Вавилоне.

Приемник станционной закусочной с хрипом транслировал обрывки новостей, которые все равно никто не слушал. Стоило шаттлам причалить, как из них высыпалась орава обозленных людей. Сквозь желтоватый смог слабо мигали тусклые вывески мотелей и магазинов.

– Ребята, ваша взрослая жизнь – полное болото, – уныло произнес Пакито, глядя сквозь горлышко на дно бутылки.

Ему исполнилось девятнадцать, и за его спиной были детский дом, исправительные работы и первая замена почки. Занятость имелась: вычищать трубы с фабрик. После этого обычно требовались новые легкие. Так что умозаключение оказалось вполне справедливым.

Карим и Степан Проповедник молча чокнулись, наблюдая за безумием у платформы. Опыт научил их садиться на самый последний шаттл, чтобы доехать до своих уровней без увечий.

Перенаселение. Об этом никто не говорил, но это становилось очевидно с каждым днем. Мало-мальски перспективным и квалифицированным кадрам выдавали визы на тридцатый, но просторнее от этого не становилось. Люди заполоняли капсулы, проходы, углы и скамьи…

– А наверху зори тихие, – философски изрек Степан.

– Ребята, по-моему, нам всем скоро хана, – заметил Пакито.

– Надо за это выпить, – предложил Карим.

Пессимистичные тосты были в моде на нижних. Они чокнулись, а новый шаттл опять выплюнул толпу работников фабрик, возвращавшихся в свои капсулы после рабочего дня. Отовсюду доносились обрывки обычной станционной перепалки.

– Отдай кошелек! Это мой кошелек!

– Вот так его, электродубинкой!

– Вы мне еще на голову сядьте, сволочи поганые!

– А-а-а!

– Чей ребенок?

– Уроды поразмножались…

– …Всем оставаться на своих местах…

– Эй! Руки убрал!

– …сообщение меж уровнями временно прекращено…

– А ну тихо! Что там говорят-то?

– …всем оставаться на своих местах…

– Э-э-э, шлюз подняли!

– …всем оставаться на своих местах…

На короткий миг воцарилась неестественная тишина. До всех этих людей, раздираемых склоками и давкой, начало доходить, что им пытаются что-то сообщить. Динамики шипели как живые, затем выдали новое сообщение:

– Авария на пятнадцатом. Оставайтесь на своих местах. Это временные меры. Оставайтесь…

Конец предложения потонул в шипении. После такого все, конечно же, ломанулись к шаттлам и принялись лупить в задраенные двери.

– Что происходит? – неуверенно вопросил Карим.

Степан смотрел вперед фирменным невидящим взглядом и вдруг накинул на себя свой защитный плащ.

– Ты чего? – уставился на него Пакито.

– Поверь, пацан, ты не захочешь знать.

– Что?

– Воздух, – просипел Степан, прежде чем опустил на себя противогаз.

Вокруг в одну секунду стало нечем дышать. Желтый смог сгустился, стал плотнее, и все начали кашлять. Карим и Пакито зажали носы, но долго так держаться не могли.

– Мы сожалеем. Уровни изолированы. Это карантин, – прошелестело последний раз в динамиках.

Миккель перепроверил приборы навигации. Все огни горели. На досмотр направлялось три пустых шаттла. Теперь он каждый день наблюдал за туннелями и получал данные с нескольких тысяч датчиков. Структура транспортной системы усложнялась с каждым годом. Большинство туннелей были кольцевыми и проходили через нижний. Какую-то часть пути шаттлы проделывали под землей. Помимо главного имелись и другие крупные посты между главными развязками – на тридцатом и сороковом.

– Таможни являются защитой между нашим и их миром, – пояснил один из бывалых коллег. – Пусть внешние шлюзы задраили, но дыры-то остались. И они все здесь, под твоими ногами. Зальешь бетоном одну, появится вторая. А все потому, что канализации переплетены тесно с трубами бункеров. Там уже черт разберет, что куда ведет. У «Фау» пока руки не дошли демонтировать ненужные трубы, по которым к нам пробираются.

Больше не казалось странным, что пункты основного досмотра располагались у подножия башни.