— Ваши высочества, — сказал Шако с лёгким поклоном. — Позвольте напомнить вам…

— Короче, — перебил его бесцеремонный кот, — хватит вам тут балагурить. Владислав, живо ступай переодеваться, а тебе, Инна, нужно поправить причёску и надеть на свою головку корону. — Он проворно взобрался на мой письменный стол. — За этим я лично прослежу.

Муж встал со стула.

„Ну, я пойду, Инна,“ — мысленно сказал он. — „А уже вечером мы решим, что нам делать.“

„Хорошо,“ — согласилась я. — „Хотя не вижу, что тут решать. Вариант с раздельной поездкой неприемлем.“

— Проснись, Марк, проснись, милый. Мне так одиноко без тебя… Ну, пожалуйста, братик! Я же знаю — ты можешь…

Марк постепенно выбирался из мрака забвения. Его разум всё ещё блуждал в потёмках, но он уже начал осознавать себя человеком, мыслящим существом. Медленно, шаг за шагом он стал собирать из разрозненных фрагментов воспоминаний цельную картину своего прошлого, пока наконец не добрался до последнего эпизода на трактовом пути. Пережитый тогда ужас вновь охватил Марка; в панике он хотел было вернуться обратно в спасительное небытие, но его остановил мысленный призыв Беатрисы:

— Не уходи, Марк. Не оставляй меня одну. Ты мне очень нужен.

— Беа? — Прикосновение мыслей сестры[3]согрело Марка, уняло его страх, вернуло ему способность здраво рассуждать. — Беа, родная, ты жива?

— Да, братик. Я здесь, я с тобой.

— А я… я жив? Разве я не умер?

— Нет, Марк, ты не умер. Ты долго болел, но наконец выздоровел.

Некоторое время он обдумывал эту информацию.

— Если я жив, то почему не могу шевельнуться? Почему ничего не вижу?

— Ах, извини! Сейчас всё будет в порядке.

В следующую секунду Марк почувствовал своё тело и смог открыть глаза. Он обнаружил, что лежит в густой траве под сенью разлогого дерева, чья густая крона прикрывает его от палящих лучей полуденного солнца. С трудом поднявшись, Марк принял сидячее положение и огляделся вокруг.

Он находился в незнакомой лесистой местности, невдалеке от хмурой громады полуразрушенного замка, возвышавшегося над окрестностями, подобно сказочному великану. Рядом с собой Марк обнаружил лук и дюжину стрел, длинный кинжал в ножнах, вместительную флягу и открытую кожаную сумку, в которой лежали какие-то бумажные свёртки — очевидно с едой. Беатрисы нигде видно не было, но он явственно чувствовал её мысленное присутствие.

— Где ты, сестричка? Что это за замок? Как я сюда попал?… И где Бекки?

— Слишком много вопросов, Марк, — сдержанно произнесла Беатриса. — Даже не знаю, с чего начинать.

— Начни с того, что покажись мне. Почему ты прячешься, Беа? Бекки с тобой?

— Нет, не со мной, — ответила сестра с невыразимой тоской. — Её никогда не будет с нами, Марк. Она… она умерла.

У Марка замерло сердце, дыхание перехватило, а по всей груди разлился неприятный холод.

— Нет! — воскликнул он вслух. — Нет, это неправда! Ты… ты ошиблась.

— Как бы я хотела ошибиться, братик! Но я сама нашла её… мёртвую. И похоронила… вчера… Она была… Господи, она была так изувечена! Её истязали… замучили…

Марк почувствовал, как по его щекам текут слёзы. Не в силах дальше сдерживаться, он рухнул ничком на траву и громко зарыдал. Плакал он долго и горько; плакал и никак не мог остановиться, пока не выплакал все слёзы. Известие о смерти младшей сестры, которую он любил почти так же сильно, как старшую, явилось для Марка таким потрясением, что все остальные мучившие его вопросы временно отошли на второй план. Он не мог думать ни о чём, кроме того, что больше никогда не увидит малышку Бекки, никогда не услышит её жизнерадостного смеха, не сможет обнять её и прижать к себе, никогда больше она не посмотрит на него своими ясными, полными любопытства глазами и не спросит: «Марк, а почему…»

Беатриса не мешала ему горевать. Она лишь поддерживала брата своим присутствием и терпеливо ждала, когда его боль немного утихнет. Марк чувствовал исходящую от сестры любовь вместе с печальной нежностью, и эта любовь и нежность не позволяли его неокрепшему разуму вновь кануть в пучину забытия, спрятаться от жестокой действительности во мраке беспамятства. Если бы он ещё мог обнять Беатрису, зарыться лицом в её волосы, услышать биение её сердца…

— Где ты, Беа? — позвал её Марк, утирая мокрое от слёз лицо. — Приди ко мне. — Он хотел было оглядеть окрестности с помощью колдовского зрения, в надежде увидеть ауру прячущейся поблизости сестры, но вдруг натолкнулся на непреодолимое препятствие: его магия не действовала!… — Что со мной, сестричка?

— Твои способности заблокированы, — объяснила Беатриса. — Похитители не только оглушили нас, но и наложили какие-то специальные чары. Когда я очнулась в подземелье, то не могла привести в действие ни единого заклятия…

— Так ты в подземелье?! — воскликнул Марк. На секунду он решил, что наконец-то понял причину отсутствия сестры — она просто не могла выбраться на свободу.

— Нет, Марк. Я уже не в подземелье. Я здесь, с тобой.

— Где «здесь»? Я не вижу те… — Он осёкся на полуслове, поражённый внезапной догадкой. — Если мои способности заблокированы, как я могу слышать твои мысли? — Его тотчас зазнобило от ужаса. — Ты мне только кажешься, Беа? На самом деле тебя нет? Я сошёл с ума?

— Успокойся, братик, ты не сошёл с ума. Я действительно есть, я разговариваю с тобой. Просто теперь для этого нам не нужны никакие колдовские способности.

— Почему?

Беатриса мысленно вздохнула.

— Потому что мы живём в одном теле.

— Как это? — растерянно спросил Марк.

— Именно так, как я сказала. Мой разум, моя душа переселились к тебе. Вот, смотри.

Тут Марк обнаружил, что его правая рука поднимается. Он не собирался ею двигать — и, тем не менее, она поднималась. Мало того — он перестал чувствовать её!…

Не на шутку испугавшись, Марк попытался восстановить контроль над вышедшей из повиновения рукой, и ему это без труда удалось. Теперь рука снова подчинялась его воле.

— Убедился? — отозвалась Беатриса. — Если хочешь, могу показать, как я полностью контролирую твоё тело. Только расслабься, пожалуйста. И не пугайся.

Вконец ошарашенный Марк без возражений исполнил просьбу сестры и расслабился. Сначала у него отняло ноги, затем руки, вскоре он перестал чувствовать всё своё тело и, наконец, лишился слуха, зрения, обоняния. Он вновь оказался в кромешной тьме, однако на сей раз не испугался, так как был готов к потере всех ощущений. Ему, конечно, стало немного жутковато, но рядом с ним была сестра, он прикасался к её мыслям, воспринимал её эмоции и благодаря этому не чувствовал себя полностью отрезанным от мира.