Впрочем, жалости Макаренко не испытывала. Она лишь действовала, как научил ее отец. «Чтобы враг не лез раз за разом в бой, нужно победить его единожды, да так, чтобы ему больше не хотелось». Поэтому она и била жестоко, чтобы у побежденных не возникло даже намека на желание продолжить бой. И пусть это еще дети, зато их пятеро против нее одной. Могли бы взять верх числом, но быстро растеряли это преимущество.

– Хватай ее! – зло крикнул тот же черноволосый, поняв, что трое его товарищей уже выведены из строя. И сам прыгнул на Сову. То же проделал и другой пацан.

Как ни пыталась Софья увернуться, не смогла. Два пятнадцатилетних подростка навалились на девушку, прижав ее к деревянному полу. Пацаны попытались распять Макаренко, чтобы стеснить ее движения. Обхватили ногами ее ноги, а руками тянули за руки. Сова пыталась вывернуться, извиваясь всем телом и отталкиваясь ногами от пола, но не могла. Потом вдруг девушка расслабила напряженные руки, и противники от неожиданности резко откинулись назад, ослабляя хватку. Макаренко вновь потянула на себя, но уже одного – того самого, черноволосого, с отвратительной гримасой, – что позволило ей пересилить мальчишку. Софья резко ударила ему головой в лицо. Он взвыл от боли, разжимая руки и хватаясь за нос, из которого тут же хлынула кровь. Но Сова не остановилась. Освободившейся рукой она хлестнула парнишку по уху. Еще и еще, пока не оглушила того полностью. Пока из уха не потекла кровь.

Остался один, он старался усилить захват, перебирая ногами. Девушка всем телом рванулась к нему, и уже через секунду оказалась сверху в доминирующей позиции. Теперь никто не мешал ей «оторваться» на жертве. И она вложила в кулак всю силу, направив его прямо в нос пацана. Уже после первого удара он ослабил хватку, после второго вообще растерялся, хлопая глазами и пытаясь достать руки из-под навалившейся на него девушки, чтобы зажать нос. После третьего он совсем обмяк, видимо, шок сделал свое дело и отключил сознание. Сова, наконец, остановилась и поднялась с обездвиженного тела.

Макаренко удовлетворенно осмотрелась. Ходить теперь последнему с кривым носом…

«Хорошая получилась драка. Не стыдно перед отцом. Хоть и с юнцами… но ведь их пятеро… и… и… все разом!»

Потом она шагнула к голубоглазому мальчишке, которого первым отправила в нокаут. Он уже вполне очухался и при ее приближении вжался в стену. Сова присела рядом и четко сказала:

– Ты идешь со мной! Поднимайся!

– Я? – нервно залепетал тот. – Почему я?

– Ты мне понравился. Глаза у тебя красивые… – сыронизировала Макаренко. – А ну, живо!

– Я… не… Я не пойду. Меня потом Черномор из-под земли достанет! – испуганно пробормотал парень.

– Что ты несешь? – покачала головой Сова.

– Он… он… обещал найти и уничтожить, если не буду отрабатывать здесь свое обучение. Он сильный, найдет на расстоянии…

– Да хрен с тобой! – с этими словами Софья вновь ударила пацана. На этот раз пощечина звонким хлопком разнеслась по бараку. Мальчишка сжался, но у Макаренко не было намерения изувечить своего информатора. Она лишь встала, вытряхнула из наволочки подушку, порвала ткань на две части, из одной соорудила кляп, а второй связала испуганному пареньку руки. После чего дернула за импровизированную веревку вверх и с помощью тумаков подняла мальчишку на ноги.

– Вот и отлично! Заодно покажешь, где этот дядька живет. У меня пара вопросов к нему есть, – и с этими словами она потянула жертву к выходу. Он что-то стал говорить, но кляп превращал его речь в набор бессвязных звуков.

Сова открыла дверь, оглянулась: все четыре вышки до сих пор освещали борьбу нефтяников за выживание на другом конце лагеря. Отлично! Она провела парня до «хаммера» и подтолкнула пинком на заднее сиденье. Потом забралась в машину сама, и, выжав сцепление, завела. От звука заработавшего двигателя на вышках встрепенулись. Тут же четыре луча яркого света уперлись в потрепанный черный «хаммер». И не успела Сова выжать газ, как по кабине вдарили первые пули, оставляя в крыше отверстия, через которые тут же прорывался свет.

– Вот черт! – она попыталась пригнуться, как и пленник на заднем сиденье, но смысла в этом было мало: чем быстрее они отсюда выберутся, тем раньше окажутся в безопасности. Поэтому Софья, переключив передачу, вдавила педаль газа в пол. «Хаммер», расталкивая другие автомобили, ринулся вперед. И, не проехав и двадцати метров, врезался в вышку.

– Да, полный… звездец! – «хаммер» от удара заглох, а вышка зашаталась, металлическая опора, сваренная наспех из кусков рельс, погнулась, а потом вдруг не выдержала и переломилась в месте сварки. Огромная конструкция уныло скрипнула и рухнула на землю, задев одной опорой сбоку крышу автомобиля и придавив ее. Все это сопровождалось криком несчастного дозорного, который свалился вместе с вышкой. Софья втянула голову, но ее сторону машины не задело. Вновь по корпусу застучали пули. Где-то вдалеке усиленный мегафоном голос проорал:

– Вы чем там занимаетесь, свиньи? Я вас всех хорям скормлю! Дармоеды долбаные! А ну, спускайте свои зады с вышек и отловите мне этого говнюка! И чтобы, когда я здесь закончу, этот чертов диверсант был в наручниках!

– Что-то бал затянулся, мальчики, – пробормотала Макаренко, вновь заводя «хаммер». Автоматные очереди прекратились, видимо, «мальчики», следуя воле вожака, уже спускались вниз для захвата девушки. – Пора линять отсюда нафиг.

Сова переключила передачу и вжала педаль газа в пол. «Хаммер» заревел и… не сдвинулся с места. Колонна вышки держала его на месте. Ну вот, влипла! Тогда Макаренко переключилась на заднюю, и автомобиль толкнул упавшую конструкцию. А затем – вновь на первую передачу, и – вот чудо: наконец, «хаммер» стронулся с места, лишь опора вышки заскрипела по крыше машины. А потом, набрав ход, внедорожник разнес ворота и скрылся во тьме.

Через пару минут сквозь распахнутые ворота за ним следом выскочили снегоход и самодельный пикап на базе «тойоты», в кузове которого был установлен станковый пулемет. Оба автомобиля, подсвечивая дополнительными фарами на кабинах, устремились за «хаммером». Испуганные гневной тирадой лидера дозорные рвались во что бы то ни стало настигнуть злополучного диверсанта и доставить на расправу главарю. Можно немного и побить несчастного, главное, чтобы перед лидером предстал целеньким, а какой свежести – не важно. Обида за ночную диверсию и потерю доверия лидера просилась наружу, и злость от этого только росла.

Внедорожник подпрыгивал на ухабах, свет фар то уходил в небо, то концентрировался узким лучом на дороге, дома по сторонам скалились осколками разбитых стекол. Через несколько минут узкая вокзальная улочка изогнулась и мостом вывела автомобиль на широкий Московский проспект. Тут и там замелькали вывески довоенных фирм и магазинов, поблекшие и растерявшие былую свежесть. «Камелия», «Магнит», «Перекресток», «Парфюмерия для дома», «Ого-го». Их было так много, что пестрело в глазах. Но для девушки, которая не видела их новыми, вытертые надписи с отвалившимися или стертыми временем буквами выглядели весьма забавно. «…а…ели..», «…агни…», «Пере… ресток», «О… – …о». Проспект оказался забит старыми автомобилями под завязку. Здесь ровными рядами ржавели тысячи машин, уныло «зыркая» на мир разбитыми фарами. Но давным-давно кто-то растолкал обездвиженный металлолом так, что лишь одному автомобилю можно было проехать, слегка лавируя. Кто бы это ни был, но Сова была ему благодарна: девушка почти не тормозила, свободно проезжая по коридору из ржавых остовов.