– Дочь, ты чего? – голос проснувшегося отца напомнил Саше, что она не одна. И что они полночи куда-то шли, проламывая стену мрака фонариком, а тьма сопротивлялась, рвалась навстречу и так сильно «толкалась», что Александра рухнула от нечеловеческой усталости. Значит, он проснулся. Неужели из-за ее тихих, совершенно не слышимых всхлипываний?

– Ничего, отец, ничего! – она попыталась незаметно вытереть слезы рукавом, но не смогла скрыть это движение от Михаила.

– Первый шаг в неизвестность, Алекса, всегда самый трудный, – сказал мужчина, вставая с кровати. – Дальше будет проще.

– Я не из-за неизвестности, – возразила дочь. – А из-за мам и Алешки. Неизвестность меня не пугает.

Отец нахмурился, потер затекшую во время сна шею, взъерошил волосы.

– Правильно, – вдруг согласился он. – Не стоит бояться того, чего нет. А вот того, что есть… Ну, тех уродов, что захватили твоих братьев и сестер, – стоит. За детей стоит бояться – они сейчас совершенно беззащитны перед бандитами, и им намного страшнее, чем нам. Но мы спасем их, дочь, спасем! По крайней мере, попытаемся… – отец хотел добавить что-то еще, но дочь нахмурилась и повернулась к нему. По чумазому лицу вниз бежали потеки уже высохших и размазанных слез.

– Нет, пап! – твердо сказала дочь. – Мы обязательно спасем их!

– Мне бы твою уверенность, – хмыкнул Михаил, вставая, но Алекса качала головой и твердила:

– Ты не веришь? Пап! Ты не веришь?

– Да как тут можно быть в чем-то уверенным? – мужчина вдруг ощутил раздражение и заговорил быстро, словно чеканя, как мячик, фразы. – Как можно быть уверенным, что мы их обязательно спасем? Как? Я могу точно сказать, что догоню и отомщу, но надежда, что они живы, тает с каждой минутой. Почему? – Михаил повернулся к дочери и развел руками. – Да потому что! Я был уверен, уходя вчера на охоту, что дома все будет в порядке? Был! И что? Жены мертвы, дети – похищены. Зачем? Для чего? Я не знаю! Но жизнь из спокойной превратилась в непредсказуемую! Настолько, что я могу быть уверен лишь в себе. Да – дойду, чего бы мне это ни стоило, да – отомщу и все припомню уродам, да – если придется, оплачу тела детей, но в том, что они будут живы, – не уверен. Мир еще двадцать лет назад слетел с катушек! Двадцать лет назад, только представь! И за это время безумие лишь развивалось, усугублялось, и неизвестно, насколько оно разрослось! А что, если на земле больше не осталось нормальных? Что, если все окунулись в бездну разрастающейся паранойи, где благополучно и растворились?

– Но Потемкин? Он же был совсем нормальным, – попыталась протестовать дочь, но отец отмахнулся.

– Мы этого не знаем наверняка. Чтобы избежать смерти, многие способны притворяться и изображать нормальных.

– Отец! – воскликнула вдруг Алекса. – Да что ты такое говоришь? Что тебя укусило? Потемкин – нормальный! Я это в его глазах видела! Да! Видела! Они были полны любви к семье.

– Погибшей…

– Да! Погибшей! Но любовь никуда не исчезла и меньше от потери не стала! Надо не быть уверенным! Надо верить! И тогда мы не просто найдем их, но и спасем!

– Хорошо! – Михаил на мгновение замер, обдумывая что-то. – Будем верить. Знаешь, ты права. Я просто поддался слабости, я… я… возможно, я просто хотел, чтобы ярость полностью овладела мной – так легче мстить. Но ты права. Во имя наших близких надо верить.

– Да, пап, – Александра улыбнулась. Ей тоже очень хотелось верить, что братья и сестры живы, и они преследуют бандитов не просто так. Да и странный сон лишь подогревал эти чувства, предрекая их спасение.

– Ладно, дочь, – Михаил, наконец, улыбнулся. – Только нам надо спешить. Ты хорошо отдохнула за ночь?

– Да, – кивнула Саша, ощущая небывалый подъем сил после сна.

– Отлично! Только давай договоримся? Ты не плачешь, а я – верю…

– Да ты издеваешься! – воскликнула дочь и кинула в отца подушкой.

– Еще бы, – согласился тот, поймав подушку.

– Хорошо, – сдалась дочь.

– Тогда не будем медлить. Нам надо обязательно разыскать своих, – он вспомнил сон, но не стал открывать подпол, чтобы проверить – а была ли старушка? Почему-то Михаил ощутил уверенность, что старушка была.

Снаружи заметно потеплело. Снег, выпавший за ночь, таял и превращался в холодную жижу, местами освобождая дорожное покрытие. На асфальте теперь отчетливей обозначились следы бульдозера: металлические траки вгрызались в полотно дороги, выковыривая из него куски, а иногда и целые пласты там, где дорога была рассечена трещинами, словно шрамами, от пробурившей ее снизу травы. Следы явственно указывали, что похитители детей прошли здесь, и что отследить их будет несложно. Вот только управиться надо до настоящих холодов, когда снег перестанет таять через каждый день, а ляжет на долгую зиму. Тогда-то Михаилу с дочерью придется нелегко – не так-то просто будет отыскать следы бульдозера.

Юрково тоже «отряхивалось» от первого снега, скидывая его с деревьев и полусгнивших крыш с легким звуком, что, словно капель, лился теперь отовсюду. «Шлеп», – слышалось из-под дерева. «Шлеп, шлеп, шлеп…» – доносилось с другой стороны, где снег соскальзывал с крыши. Чуть темно-серые ветки, протыкая светло-серое небо скрюченными сучками, тянулись вверх. Набухшие от влаги, потемневшие и облупившиеся доски изб скрипели от натуги, словно боялись разбухнуть еще сильней и отвалиться от фасада. Дома показались из-за кустов справа, где склон холма уходил вниз, словно опасливо поглядывая на незнакомых путешественников. Слева же на холме, в двадцати метрах от дороги…

Александра резко застыла, будто увиденное ее ошарашило. Так пешеход внезапно останавливается, когда путь преграждает доселе невидимая паутина, в центре которой поджидает добычу паук. Или же когда человек видит перед собой нечто неприятное и страшное. Тело отказывается слушаться, и по членам пробегают мурашки.

– Что, дочь? Опять приступ? Ну… как ночью? – отец с тревогой остановился и подошел к Алексе. Но девочка смотрела мимо, за спину Прохорову. Он нехотя обернулся, будто та придумывала опасность, которой на самом деле не было.

– Это же обычная старая церковь, – Михаил раздосадованно взмахнул руками. – Она тут и до войны стояла, и уже тогда пустующая и разрушенная была. Церковь Михаила Архангела, если не ошибаюсь. Ее до войны так и не успели отреставрировать. А после уж некому стало. Но… Теперь ее что-то совсем перекосило…

Световой барабан с огромным куполом накренился – вот-вот рухнет или просто развалится по кирпичикам. Красная кирпичная кладка «поехала» под ним. Пустые оконные проемы трапезной чернели, пялясь на Михаила.

– Падающая церковь! – воскликнула Александра. – Отец! Нам надо быстрее уходить отсюда!

– Что? – не понял тот. – Почему?

– Осторожнее у падающей церкви… Там змей одноглавый живет, он страстный охранник тех мест… – прошептала девочка и вдруг подняла руку, указывая на что-то пальцем. Ее глаза выражали неподдельный испуг.