— У кроликов меньше мозг, — заметил Джейсон.

— Намного, — кивнула Руфь. — Как бы то ни было, он обожал кошек и во всем пытался им подражать. Даже залезал к ним в коробку. Из пучков собственной шерсти он построил гнездо за диваном, чтобы там играли котята. Но котята туда не хотели. Конец всему наступил, когда кролик решил поиграть в догонялки с немецкой овчаркой, которую привела в дом очередная гостья. Кролик привык играть в эту игру с кошками, Эмили Фассельман и ее детьми. Игра заключалась в том, что он прятался за диваном, потом выскакивал и носился кругами, при этом все пытались его схватить, но никто не мог, после чего он снова прятался за диваном, где его никто не должен был трогать. Собака правил игры не знала и, когда кролик забежал за диван, кинулась следом и вцепилась ему в задницу. Эмили удалось разжать челюсти и выставить собаку из дома, однако кролик изрядно пострадал. Он поправился, но с тех пор так боялся собак, что забивался в угол, даже когда видел собаку в окно. А место, куда его укусила собака, он все время прятал, потому что шерсть там не росла, и кролик ужасно этого стеснялся. Но самым трогательным в кролике были его попытки преодолеть границы собственной… как бы это назвать… физиологии. Он пытался стать более продвинутой особью, такой, как кот. Все время проводил с кошками и пытался играть с ними на равных. Вот, собственно говоря, и все. Котята не хотели жить в построенной им норке, собака не приняла правил игры и покусала его. После этого случая он прожил еще несколько лет. Но кто бы мог подумать, что кролик способен стать такой сложной личностью? Когда кто-нибудь сидел на диване, а кролик хотел там улечься, он принимался пихать этого человека, и если тот не вставал, кусал его. Стремления и неудачи кролика достойны внимания. Он всю свою жизнь пытался добиться намеченной цели. Безуспешно. Однако кролик этого не знал. А может, и знал, но все равно пытался. Думаю, он все-таки ничего не понимал. Просто ему так хотелось.

— А я думал, ты не любишь животных, — сказал Джейсон.

— Уже не люблю. После стольких неудач и разочарований. Как с этим кроликом. Пришло время, и он умер. Эмили Фассельман плакала несколько дней. Целую неделю. Я видела, что он для нее значил, и не мешала ей.

— Но полностью перестать любить животных…

— Они так мало живут. Так мало… Я знаю, некоторые любят одно существо, а потом переносят свою любовь на другое. Но это так больно.

— Тогда объясни, почему считается, что любить — это хорошо? — Вопрос мучил Джейсона всю жизнь. Он и сейчас искал на него ответа. В истории кролика Эмили Фассельман, в том, что произошло совсем недавно с ним самим. Момент боли. — Ты любишь женщину, а она уходит. В один прекрасный день она пакует вещички, а на твой вопрос, что случилось, отвечает, что поступило более привлекательное предложение. После этого она уходит из твоей жизни навсегда, и ты до самой смерти тащишь на себе горб любви, которую уже не с кем разделить. А если ты кого-нибудь находишь, то все повторяется снова. Или ты звонишь по телефону и говоришь: «Привет, это Джейсон», — а тебе отвечают: «Какой Джейсон?» — и ты понимаешь, что это все. Тебя даже не помнят.

— Нельзя хотеть человека, как вещь на витрине, — сказала Руфь. — Это просто желание. Тебе хочется взять ее домой, поставить рядом, как лампу. Настоящая любовь… — она задумалась, — когда отец выводит детей из горящего дома, а сам погибает. Когда любишь, перестаешь жить для себя и начинаешь жить для другого.

— Разве это хорошо? — Джейсон не видел ничего привлекательного.

— Да, это преодоление инстинкта. Каждый готов разорвать когтями своего ближнего. Я могу привести тебе хороший пример. Мой двадцать первый муж, Фрэнк. Мы были женаты шесть месяцев. За это время он перестал меня любить, а я по-прежнему его любила и хотела быть с ним вместе. Но ему со мной было плохо. И я его отпустила. Ты понимаешь? Ради него, поскольку я его любила, я пошла ему навстречу. Понимаешь?

— Ты мне объясни, почему надо идти против инстинкта выживания?

— Потому что инстинкт все равно в конце концов проигрывает. Так со всеми живыми существами — с кротом, летучей мышью, человеком, лягушкой. Рано или поздно ты умираешь, и всему приходит конец. Но если ты любишь, если ты способен отойти на второй план и наблюдать…

— Я не готов отойти на второй план, — отрезал Джейсон.

— Отойти, раствориться и счастливо наблюдать, со спокойным ясным сознанием, высшей формой сознания, как живет тот, кого ты любишь…

— А потом тоже умирает.

— Это верно. — Руфь Раэ закусила губу.

— Поэтому лучше не любить — чтобы потом не мучиться. Даже животных, собак или кошек. Ты сама сказала: их любишь, а они умирают. Если смерть кролика так тягостна… — Он замолчал, потрясенный промелькнувшим в сознании ужасным видением хрустящих костей и крови, девичьих волос и страшных челюстей. Самого монстра он толком не разглядел, но собаке рядом с ним было просто нечего делать.

— По крайней мере можно скорбеть, — произнесла Руфь, пристально глядя ему в лицо. — Джейсон! Скорбь — самая сильная эмоция, которую способен испытать человек, ребенок или животное. Это хорошее чувство.

— Что же в нем хорошего? — грубо спросил Джейсон.

— Скорбь заставляет человека забыть о себе. Выйти из собственной скорлупы. К тому же нельзя испытать скорбь, если не было любви. Скорбь — это то, что остается, когда любовь уходит. Ты меня понимаешь, я знаю. Просто ты не хочешь об этом думать. Таков завершенный цикл любви: любить, потерять, скорбеть, оставить и, наконец, полюбить снова. Пойми, Джейсон, скорбь — это сознание того, что ты остаешься один. А быть одному — предназначение каждого живого существа. Смерть — великое одиночество. Помню, я первый раз обкурилась марихуаны. Это был не косяк, а водяная трубка. Дым был такой приятный, что я не сообразила, сколько я выкурила. Неожиданно я умерла — не надолго, всего на несколько секунд. Весь мир, все ощущения исчезли. Причем это было не так, как если бы я просто осталась одна, потому что тогда все равно поступает информация