— Ага. — Хал достает из-за пазухи свой кухонный нож, смотрится в широкое нержавеющее лезвие, как в зеркало и начинает ковырять резинку уплотнителя стеклопакета.

— Бесполезно, — машет рукой Ник. — Так мы внутрь не попадем. Пошли по карнизу до конца. Вон до того полукруглого выступа, там вроде тоже окна, только другие, повыше.

— А может, просто подождем? — предлагает Эн. — Они погавкают и уйдут. И всё, эксо-эксо, Кэнди.

— Когда, ночью? Мы к тому времени окоченеем тут. Просту shy;димся.

— Кашлять будем, блин, — смеется Хал.

— Зря веселишься, — осаждает его Ник. — Сами же знаете — болеть сейчас нельзя. Врачей нет, лекарств тоже нет. Сдохнем — и вся недолга.

Проползая по карнизу к центральной части фасада здания, они совсем уже отчаиваются, но тут судьба делает им царский подарок: Хал натыкается на приоткрытое окно. Он первым и вваливается внутрь одного из помещений Центра. Собачий лай на улице сразу стихает — умные псы понимают, что всё, двуногие окончательно ускользнули от них.

Комната, в которую попадают друзья — обычный офис. Столы, стулья на колесиках, просевший шкаф с папками, пыльные компьютеры, календарь с улыбающейся Аленой Тим, чемпионкой страны по художественной гимнастике, на стене.

— Июль 2016 года, — смахнув пыль и паутину, читает Ник и грустно произносит: — Знать бы, какой год сейчас…

Эн, застыв у большого монитора, рисует пальцем на пыльном экране сердечки и звездочки.

— Айда инде[22], пошли! — приоткрыв дверь в коридор, зовет Хал. — А то вдруг они стадик окружат.

— Значит, чтобы сделать луки, нам нужно…

— Палки кривые, ветки там, гнучие такие. — Хал делает руками волнообразные движения.

— Нет, — с неудовольствием посмотрев на парня, качает головой Ник. — Нужен капроновый шнур. Не очень толстый, миллиметра три. Такой бывает в хозяйственных магазинах. Хал, где тут есть хозтовары?

— Здесь вообще нету. На Зорге есть, это Горки.

— Далеко?

— Не очень.

— Ник, а оперение? — подает голос Эн.

— Обойдемся, нам на дальние дистанции не стрелять. Стрелы будут простые, колышки. Ну, десяток можно сделать, конечно, по уму. Там, в офисе, где календарь был, я папки видел пластиковые. Из обложек нарежем.

— Шнур, папки, — ворчит Хал. — А луки-то из чего делать?

— Из веток, ты правильно сказал. — Ник повторяет руками движения, которые делал татарин. — Орешник подойдет, но на худой конец и клен сгодиться. Луки будем делать ассиметричные, как у японских самураев — они мощнее. Ветки мы найдем, это ерунда. Главное — шнур для тетивы. У таких самоделок тетива — самая главная вещь.

— Я б еще копье сделал. — Хал достает свой нож, вертит в руках. — Примотать веревкой к палке — и хабах!

— Сделаем, сделаем, если нужно будет, — кивает Ник. — Веди давай на это свое Зорге.

Очередной поход по мертвому городу поначалу не сулит никаких неожиданностей. Дождь стихает, выглядывает солнце. Мокрые листья, трава, лужи на дорогах — все блестит, отовсюду, слепя глаза, прыгают солнечные зайчики.

— Хорошо как. — Эн с наслаждением вдыхает чистый после дождя воздух, напоенный лесными ароматами. — Как будто всё, как раньше, как будто и не было ничего.

— Было. — Хал мрачно указывает на очередной закопченный дом, панельную пятиэтажку, выглядывающую из-за деревьев. — Тут Старые Горки, район такой, блин. У меня тут телка… бикса… девушка жила. Вон в том доме, который черный.

Эн тоже мрачнеет, и всю дорогу до улицы Рихарда Зорге молчит.

С Танковой улицы друзья сворачивают на улицу Братьев Касимовых, обходят, продравшись через мокрую рощу американского клена, развалины длинной многоэтажки. Она не просто сгорела, как многие другие — судя по всему, тут произошел сильный взрыв. От большого жилого дома осталась лишь часть стены с оконными проемами, торчащая из заросшей шиповником груды обломков наподобие обглоданной кости.

Хал, руководствуясь ему одному ведомыми приметами, ведет Ника и Эн дворами, по внутриквартальным проездам, периодически отпуская короткие комментарии:

— В том доме пацан знакомый жил, Генка Трубач. Он траву курил, в трубку забивал специальную, блин. Вот тут у нас махач был с горкинскими. Там колледж, дискотеки делали. Мне башку монтажкой разбили, козлы.

— Долго еще? — не выдерживает этого экскурса в богатую событиями, но довольно однообразную жизнь Хала Ник.

— Почти пришли. Сейчас мимо ларьков пройдем — и налево.

Ларьки, вернее, то, что от них осталось — красные каркасы и груды битого стекла вперемешку с мусором, — друзья проходят в гробовой тишине. Свернув с улицы во дворы, они видят на стене хорошо сохранившейся кирпичной девятиэтажки знакомый символ — круг и буквы: АК.

— Здесь люди есть, — принюхавшись, сообщает Хал. — Дымом пахнет, блин. И вон, смотрите!

Он указывает на длинные глинистые валы, нанесенные дождевыми ручьями поперек дороги. Мягкая глина хранит глубокие отпечатки человеческих ног, в которых стоят мутные лужицы. Друзья подходят, останавливаются.

— Трое в обуви шли. И двое босиком, — говорит Ник.

— С фига ли они босые-то? — удивляется Хал и тут же сам отвечает на свой вопрос: — Разули, наверное. О, зырьте, а тут один босой упал! Похоже на вмятину от тела!

Оплывшая вмятина в глине действительно напоминает по форме человеческое тело.

— Причем от женского. И голого, — подает голос Эн.

— А отпечатков рук не видно, блин. — Хал вертит головой. — Чё она, пьяная, что ли, была — мордой в грязь падать?

— Связанная, — тихо говорит Ник. — Здесь трое мужчин провели двух босых женщин. Одна из женщин была без одежды и со связанными руками.

Эн испугано ойкает.

— Кремлевские, — убежденно произносит Хал и зло матерится.

— Если что — сразу бежим, — предупреждает друзей Ник. — Нам с этими аковцами пересекаться ни к чему.

Однако его опасения оказываются напрасными — до самого магазина путникам не встречается ни единой живой души. А вот в самом магазине, называвшимся, судя по сохранившимся на фронтоне буквам «Мастер на все руки», их ждет сюрприз: он оказывается обитаем. Большие витринные окна забиты досками, кусками мебели, завешаны полотнищами автомобильных тентов. Вместо двери проход загораживает железный шкаф. Вкусно пахнет мясом: то ли разогретой тушенкой, то ли супом. Внутри — тихо. Ник поднимается по замусоренным ступенькам и стучит по металлической поверхности костяшкам пальцев.

— Тук-тук! Кто в теремочке живет?

— Чего надо? — сердито отвечает из глубины магазина недовольный мужской голос.