Где, черт возьми, был брат все это время? Почему не рядом, не держал за руку, не тормозил это неразумное создание, в конце концов?

Тоже мне, ухажёр хренов.

– Вон Артем! – кричит Кнопка и дёргает меня за руку, указывая другой направление.

А вот и неудачник-Казанова. Присаживается возле бортика, тянет девушку вверх. Та морщится, явно от боли. Не было ни дня, чтобы с этим неразумным созданием что-то не приключалось, на месте брата запер бы ее дома с мягкими углами и…

Тяну Полинку к выходу с катка в надежде, что эта парочка не станет продолжать опасное мероприятие. Спустя минут десять, когда дочь уже извелась от скуки, смотря на катающихся детей, они появляются.

По лицу девчонки сразу понятно – приложилась не слабо. Раздражение поднимается новой, уже хорошо знакомой волной. Адресат до конца неизвестен, но то, как я избавляюсь от брата, играя на его роли любящего дяди, даёт подсказки.

Так много хочется высказать этой Яне Скворцовой, нарушительница спокойствия и любительнице потрепать нервы, но никак не решу с чего начать. Первичная потребность – проораться на нее за то, что творит. Протрясти как следует, чтобы выгнать сквозняк из блондинистой головы. Ну не подросток же уже, должен же срабатывать инстинкт самосохранения.

Пока успокаиваю разодранную нервную систему, Ведьма, причастная к моему неустойчивому психическому состоянию в последние дни, затевает разговор. И один хуже другого. От одной темы я злюсь, от другой раздражаюсь, но все оттого, что руки чешутся задрать ее свитер и прощупать на наличие травмы пальцами, ладонями, а потом и губами.

Даже прикрываю глаза, чтобы взять под контроль зудящее желание коснуться объекта неожиданной одержимости. Она сидит ужасно близко. Ее тепло почти касается моей кожи, запах – лёгкий и чуть сладковатый – проникает в поры и щекочет слизистую. Голова снова превращается в кусок бесполезной ваты, как тогда, в кабинете. Наверное, поэтому я ляпаю это идиотское признание, про любовь к блондинкам.

Вообще-то нет, ни разу. Она первая. И надо бы исправить ситуацию, отшутиться, увести разговор, но вместо этого – приклеиваю взгляд к ее лицу, изучая реакцию. Смущение и растерянность горят неоновой вывеской, но никакого недоумения или даже отторжения я не вижу.

Ведьма сбивается с мысли, начинает нести какую-то околесицу, несвязно тараторит и я, наконец, не выдерживаю.

– У вас с Артёмом все серьезно?

Пульс сбивается с намеченного ритма на долгую секунду ожидания ее ответа.

– Нет, мы… мы даже не встречаемся.

На одном выдохе говорит она. Я взвешиваю в своей голове эти разящие слова. Они сбивают с толку и смазывают уже нарисованную картинку в голове. Тогда что за представление каждый раз разыгрывается передо мной? И главный вопрос, если она искренне так считает, в курсе ли брат? Что-то мне подсказывает, что нет.

– Тогда, наверное, стоит ему об этом сказать, – я произношу это ровным голосом, стараюсь быть непредвзятым, сторонним наблюдателем, ратующим за интересы Артема братом.

Но потом моя рука вне воли мозга ложится на прохладную ладонь, сжимает холодные тонкие пальцы, и все внутри зажигается тысячью факелов. Если они не встречаются…

Яна вскакивает с места, явно сбитая с толку подаваемыми мной сигналами. Я нахожусь в чуть более выигрышном положении, окончательно сдавшись очевидному факту: она мне нравится. Вопреки любой логике, здравому смыслу и инстинкту самосохранения.

Провожаю взглядом тонкую фигуру, безмолвно спрашивая ее: это взаимно? Поворот ее головы, взгляд, лёгкая улыбка даёт повод думать, что да.

Безумие!

– Па-па! – кричит Кнопка, едва Яна отходит на несколько шагов. – Я никогда не научусь кататься! Купи мне лучше ролики!

В меня врезается маленькое непоседливое существо и забирается ко мне на колени. Мозг мгновенно переключается с режима лёгкой эйфории до состояния "внимание, угроза!". Артем останавливается возле меня, но его взгляд прикован к спине удаляющейся девушки. Он тут же срывается с места и, словно сталкер, незаметно следует за ней.

Самое огромное желание сейчас – остановить его. Все нутро буквально кричит о том, чтобы перерезать ему путь, по-братски похлопать по спине и развернуть в другом направлении. Например, той фигуристкой брюнетки, не сводящей с него густо накрашенных глаз с самого катка. Но я остаюсь сидеть на месте. Потому что это рационально. Потому что, возможно, именно сейчас они окончательно расставляют все точки над "i". И потому что у меня на коленях скачет голодная егоза.

– Пойдем за пиццей? – предлагаю Полинке.

– Да-да-да, – радуется она. – И компот вишневый купим. Два!

– Хорошо, – улыбаюсь дочери, беру ее за руку и веду к эскалатору.

Нас ждёт ещё один подъем наверх.

А кто-то останется здесь, чтобы спуститься вниз.

Яна

– Я же говорил, что сегодня поцелую тебя.

Артем не отстраняется, шепчет мне эти слова в губы, снова касается их с мягким напором. Я чувствую себя заледеневшей статуей: ни ответить не могу, ни оттолкнуть его.

"Наверное, стоит ему об этом сказать" – пульсирует в ушах сердцебиение, тяжесть этих слов проваливается в желудок и вызывает липкий озноб. Я никогда в жизни не попадала в такую ловушку.

– Ты даже не представляешь, как много значат твои слова, – снова тихое признание в уголок моих губ. – Я тоже это чувствую. Мне постоянно хочется касаться тебя, – проводит прохладными пальцами мне по лицу, запускает их в волосы на затылке. – Я постоянно думаю о тебе, ни о чем другом даже не могу, представляешь?

Ещё один скользящий поцелуй. Меня снова знобит. Артем это чувствует, но понимает совсем неправильно. Прижимается ко мне плотнее, вдавливает в стену позади, углубляет поцелуй.

Я отвечаю.

Сама не понимаю, как так выходит. Кричу на себя, ругаю, даю оплеуху, но все равно отвечаю. Даю ему шанс.

И у него выходит. На целую долю секунды я сомневаюсь. На целый миг позволяю себе ответить, попробовать, испытать себя, сравнить ощущения, эмоции и накал. Все по-другому. Не так, хотя и сравнивать особо не с чем. Была всего лишь секунда. И эта секунда отличается от той, всем, чем только возможно. Она громко тикает в ушах и рассыпается с громким треском, утекая сквозь пальцы. Оставляя на губах холод, вместо жара.

Я упираю ладони в грудь идеальному Супермену и мягко отстраняюсь. Утыкаюсь лбом в его серый свитер и втягиваю воздух в скованные льдом лёгкие. Это самое ужасное, что мне приходилось делать в своей жизни.

– Я должна тебе сказать…

– Подожди, – останавливает меня Артем. Кладет руки мне на спину и легко поглаживает. – Теперь моя очередь.

– Нет, – нельзя дать ему слово. Нельзя позволить запутаться во мне. – Когда ты…