Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я думала вы наверху, – зачем-то затеваю разговор.
– Полина спросила, куда вы пошли, и загорелась идеей тоже пойти на каток.
– Она умеет кататься?
– Не особо, но Артем хорошо стоит на коньках, учит ее. Пошли, – краем глаза замечаю наклон головы.
– Куда? – все же перевожу взгляд на Чертовского-старшего.
– Присядем.
И почему это его «присядем» звучит, как «поговорим»?
Яна
– Вы хотели поговорить? – хриплю, присаживаясь на скамейку перед ареной катка.
– Нет, – звучит сухое сбоку.
Чертовский-старший садится рядом, шуршит брюками, поправляет пиджак. Я улавливаю все это хорошо развитым периферийным зрением, поскольку все еще избегаю взгляда глаза в глаза.
– Оу.
Как всегда, надумала себе с три короба, тайный смысл кивка, подтекст этого "присядем". А человек просто устал. Просто хочет посидеть. А я просто в очередной раз кажусь ему идиоткой.
Ничего нового.
Неловко ерзаю на пластиковой скамейке и постанываю от боли. Всё-таки что-то не так. Видимо, сильный ушиб. Прохожусь пальцами по ребрам и тоненько пищу. Больно, зараза.
Чувствую какое-то движение сбоку, но голову не поворачиваю, упорно смотрю на лёд, выискивая глазами силуэт Артема. Полины за бортиками не видно, но высокий шатен мгновенно приковывает к себе взгляд. Это хорошая тактика, безопасная, так можно притвориться, что меня не тяготит тяжёлое дыхание рядом, а кожа на левом бедре не горит от пятисантиметрового расстояния с мужским бедром.
– Кхм, – прочищает горло Чертовский, словно собирается что-то сказать.
Мне даже кажется, что я слышу, как он набирает воздух в лёгкие, но ничего не случается. Воздух входит в человека, воздух из него выходит, а слова нет. Растерялись по пути? Застряли в нерешительности? Я в очередной раз занимаюсь самообманом?
– Полина, наверное, похожа на маму? – все же не выдерживаю я.
Язык мой – враг всея Руси. Сказала и тут же пожалела. Ну что за бестактный вопрос!
– Это скоро изменится, – холодно отвечает Артур.
– Да, конечно, у вас сильная генетика, – киваю сама себе.
Снова повисает молчание. Не так, чтоб тягостное, но меня всю съеживает. Так и тянет заполнить паузу какими-то звуками. Спеть что ли?
– Я приду завтра, – делаю очередную попытку разогнать неловкость, покрывающую меня липким слоем. – Доделаю все и…
– Не обязательно, – не даёт договорить, без четверти, бывший начальник.
"Не обязательно" и чтобы это могло значить? Не обязательно вообще что-то доделывать? Или можно прийти в понедельник и расстаться цивилизованно, не прячась друг от друга, как подростки?
– У тебя просто замечательная дочь, – прекращаю ломать эту комедию в "вы" и "начальник-подчиненная" и все же кидаю короткий взгляд на Дьявола.
Он упирается локтями в колени, наклонившись вперед, и смотрит прямо перед собой.
– Спасибо, – мягче обычного произносит он и немного расслабляется. Напряженные плечи опускаются вниз, кисти рук повисают на коленях, едва не затрагивая мои.
Я интуитивно сжимаю ноги вместе. Это не страх, это подстраховка.
– Сколько ей лет?
– Пять.
– Чудесный возраст! – тут же подхватываю разговор. Мы же можем общаться нормально, правда? Дети – прекрасная нейтральная тема!
– Да, хорошо бы оставить ее в нем подольше, – хмыкает темный рыцарь. – С ужасом жду школы.
– Она очень сообразительная, проблем не будет!
– Сделала этот вывод по пятиминутному общению? – иронизирует мужчина.
– Эй, мы вместе покоряли Эверест! – киваю головой вверх, намекая на горки с идентичным названием. – На высоте люди проверяются.
Глухой смешок распространяет тепло по венам. Мне удалось насмешить эту затвердевшую лаву? Маленькая победа – большой день!
–Ты ей понравилась. Она не слишком-то жалует женщин в моем окружении, но ты – исключение.
– Она просто любит блондинок! – смеюсь я.
– Как и ее отец, – тихо говорит Дьявол, откидываясь назад. Горячий взгляд прилипает к моей щеке.
Что?
То есть… что???
– А ее мама?.. – нервно сглатываю, борясь с подступающим к лицу жаром. Нельзя же заявлять такое, когда у тебя жена, ребенок, обязательства, в конце концов!
– Ее нет.
– Прости… – Господи, ну что я за дура, почему нельзя было узнать все это деликатнее?
– Не в том смысле, – спокойно говорит Чертовский. – Просто для восемнадцатилетней девчонки материнство оказалось непосильной ношей.
Офигеть. Отец-одиночка, мать-кукушка. Вот это история!
– Дело не в возрасте! – тут же горячо выпаливаю я. Представить себе не могу – бросить собственного ребенка. Дикость!
– Наверное, – просто пожимает плечами Артур.
– Так матери нет… – мне нужно подтверждение, чёртово подтверждение!
Я поедом себя ела последние часы. Но если у него никого нет, то и… не так низко я пала.
– Очевидно.
– Это хорошо, – ляпаю прежде, чем понять, как это звучит. – Не в смысле хорошо – хорошо, а в смысле, я уже накрутила… и то, что было…
Яна, заткнись, просто, заткнись. С каждым словом ты зарываешь себя все глубже в куче навоза, который сама лично лопатой накидала.
– Аааа, – закрываю лицо ладонями.
– У вас с Артёмом все серьезно? – резко прерывает мои стенания Дьявол.
– Нет, мы… мы даже не встречаемся, – приглушенно выдыхаю я.
Опускаю ладони на колени, а взгляд на пальцы, нервно сминающие ткань штанов. Бог мой, почему же так жарко? И жжется.
– Тогда, наверное, стоит ему об этом сказать… – на грани слышимости выдыхает Артур.
Сердце колотится сильно-сильно. Так, словно за спиной трёхдневный марафон по пустыне без еды и воды. В горле мгновенно пересыхает, а в груди, наоборот, растекается теплый океан. Это же значит… или…
Холодных пальцев касается раскалённая ладонь. Всего на мгновение, едва заметное сжатие, чтобы остановить мое бесконтрольное подрагивание, и соскальзывает. Но этого хватает, чтобы меня подбросило вверх. Вскакиваю на ноги и тяжело дышу. Все это слишком! Слишком для одного дня, недели, месяца, года. Слишком всепоглощающе, слишком выжигающе.
– Я… освежиться, – бормочу себе под ноги и делаю несколько шагов к запасному выходу.
Туда, где в длинном коридоре спрятаны гардеробная, санузел, комната матери и ребенка и ещё пара невидимых спасительных закутков.