Эта мысль настолько мне понравилась, что я даже сползла с больничной койки и доковыляла до двери. Только вот когда она отъехала в сторону, меня ждал огромный такой сюрприз.

— Пап?! — выдохнула.

— Пап, — подтвердил он, явно не успев придумать ответ достойнее.

У него в руках были цветы… два пиона.

— Ты пришёл меня хоронить? — Я моргнула, тщетно надеясь это развидеть.

— Нет, просто… так с твоего ракурса выглядит, их тут три на самом деле, вот, видишь.

Одновременно со словами он нервно начал отлеплять стебли друг от друга. Отлепил. Продемонстрировал.

Повисла пауза.

— М… ну… проходи, — испытывая жутчайшую неловкость, промямлила я.

Он прошёл. Огляделся, не сильно заостряя внимание на деталях. Обернулся.

— Как дела? — начал с самого банального вопроса из всех ныне существующих банальных вопросов.

— Нормально, — ответила я самой банальной фразой из всех ныне…

— Как рука?

— Не очень.

— Болит?

— Есть немного.

— А… лекарства пьёшь?

— Заставляют.

— И правильно делают. — Он помолчал и добавил спустя пропасть времени: — Лекарства нужно пить.

— Как у тебя дела? — проявила я чудеса оригинальности.

— Нормально, — проявил и он чудеса оригинальности.

Я положила цветы на тумбочку, прошла к своей койке и забралась на неё с ногами. Пятки укутала в простынь — так теплее.

— Ты за этим пришёл? Спросить, как у меня дела? — На этот раз мой вопрос был уже не самым вежливым, да и тон оставлял желать лучшего.

Отец, тем не менее, его проигнорировал.

— А цветы в вазу поставить не хочешь?

— У меня нет вазы.

— Да? Вроде бы VIP-палата. Сейчас я договорюсь.

— Не… — моё восклицание затерялось в пустоте, Руперт уже покинул помещение. Из коридора донёсся его голос, потом двери закрылись.

Я устало откинулась на подушку. Этот день никак не мог быть хуже, но теперь он явно войдёт в ТОП худших дней за всю мою жизнь.

Руперт вернулся с вазой в руках. Поставил в неё цветы и украдкой взглянул на меня.

— Врачи о тебе хорошо заботятся? — предпринял новую попытку завязать диалог.

— С каких пор тебя это волнует? — раздражённо отозвалась я, устав обмениваться любезностями. — Тебе ведь никогда не было дела.

До меня донёсся тихий, но достаточно красноречивый вздох отца. Руперт стоял ко мне спиной, так что я не видела его лица, но уверена, на нём отпечаталось нечто вроде злости. Я ведь пилила его подобно матери.

— Это нормально, — добавила несколькими секундами позже. — Так бывает. Я тоже такая. Я… на некоторое время я отдалилась от своего друга. Поставила собственные проблемы выше того, чтобы просто поинтересоваться, как он там. И знаешь, что?

Руперт Берлингер методично поправлял листочки у пионов. Кто-то мог подумать, что он перфекционист, но на самом деле ему просто нужно было себя чем-то занять. Тонкие пальцы двигались слажено, завораживая взгляд, но после моего вопроса они замерли. Руперт обернулся.

— Он в коме сейчас, — сказала я бесцветно. — Его сбил поезд. И он так лежит уже почти неделю. А я узнала только сейчас.

— Ему можно чем-то помочь? — попытался проявить участие отец.

— Врачи будут ждать сорок дней. Если не будет никаких улучшений, они отключат его от аппарата и пересадят кому-то сердце.

— Мне жаль. — Фраза прозвучала как-то блекло, хотя не было похоже, что ему всё равно.

— Даже не спросишь про артефакты?

— Нет таких артефактов, которые лечат мозг, — поджал он губы.

— Да, — хрипло подтвердила я то, что подтверждений не требовало.

Руперт не стал продолжать тяжёлый разговор, вместо этого задал странный вопрос:

— Я присяду?

— Угу, — кивнула и подвинулась.

Он сел ко мне на кровать и рассеянным движением погладил простынь.

— Что говорят врачи по поводу руки?

— Восстановится не скоро, да и то не полностью. Об артефактике можно забыть.

— Это врач сказал, что можно забыть?

— Нет, но это очевидно. — Я поймала на себе недовольный взгляд. — Не надо так на меня смотреть! Легко говорить, когда ты не на моём месте. Я бы и хотела что-то сделать, но я не могу. Потому что я скоро заканчиваю институт, мама не будет меня содержать вечно. Мне нужно найти работу, а никому не нужен артефак без руки!

— И чем ты думаешь заниматься?

— Не знаю. Я… я могу работать официанткой. Или баристой. Или могу быть консультантом. Это не то, ради чего я училась, но… хоть что-то.

— Я уверен, что ты преуспеешь в любой работе. — Не успела я даже удивиться такому смирению, как он добавил: — Но стоит ли оно того, если ты уже знаешь, чем хотела бы заниматься?

— Я не могу!

Мне стало физически плохо, заболело сердце. Видимо, сказались нервы и постоянные переживания, нескончаемые слёзы. Я заговорила тише и спокойнее, пытаясь размеренным голосом успокоить саму себя:

— У меня нет никого, кто прикрыл бы тыл. Я не могу себе позволить метаться туда-сюда, потому что мне уже двадцать. Все в этом возрасте уже работают. Мама выгонит меня из дома, если я и дальше буду сидеть у неё на шее. Мне придётся на что-то жить. На работу меня не возьмут без опыта, значит, опыт нужно набирать уже сейчас. И как? Я бы могла стать полноценным артефактником, но теперь нет. Мне нужно определиться, что делать дальше, иначе я упущу драгоценное время. И буду в итоге вообще объявления развешивать.

— Используй меня в качестве тыла, — очень легко и просто предложил Руперт.

— Тебя? — Я чуть не прыснула от неожиданности.

— Конечно. Я же твой отец.

— С детства я мечтала, что у меня будет папа, который будет говорить вот так. Вот именно так — слово в слово. Ты хоть представляешь себе, как мне было обидно, что у ребят в моём классе есть и мама, и папа, а у меня вроде бы есть папа, но его по факту нет. А мне нужен был папа! Но тебя никогда не было рядом. Я не могла на тебя положиться, ты… ты никогда не прикрывал мой тыл!

— У тебя была мама. Отчим, — не слишком уверенно возразил Руперт.

— Но я ведь твой ребёнок! Твой!

— Ты уже давно не ребёнок, — попытался отвертеться он.

— Я всегда буду ребёнком. Всегда для тебя я должна быть ребёнком.

— Эрин… я понимаю, что выгляжу в твоих глазах не самым хорошим человеком, но я не зверь. Я же предлагаю помощь.

— И как я могу принять эту твою помощь? Я никогда не могла на тебя положиться, что изменится на этот раз? Я пришла к тебе в фирму. Мне хотелось, чтобы ты заметил меня, заметил, что у меня тоже есть способности, как у тебя. А ты… ты даже внимания не обратил! Ты ничего не понял! Как обычно!