— Ты защищаешь ее?

— Нет. — Он скинул ноги со стола. — Я не могу понять женщину, да и мужчину тоже, которые бросают своих детей. И не важно, ради какой мечты.

— Мечты? — горько засмеялась Марси. — Скорее, ради мешка с золотом на краю радуги. Мой брат похож на мать не только внешностью.

— А для тебя что важнее? Делать, что тебе нравится, или трудиться ради всемогущего доллара?

— Я открою тебе секрет, Келси. Мне нравится, что я делаю. Я люблю свое положение, власть, престиж, льготы. И пользуюсь ими, чтобы взять на поруки Роджера, когда его мечты оборачиваются кошмаром. Мне нужны стабильность, безопасность, корни. Нужен мужчина, который даст незыблемость мне и моим детям.

— Я уже пытался, Марселла, — печально отозвался он. — Ты знаешь, что около двух лет я проработал в такой же стерильной обстановке?

— Нет. Ты не рассказывал мне. И что случилось?

— Я ненавидел каждую минуту, проведенную там. Бабушка хотела, чтобы я получил образование и мне бы не пришлось работать на карнавалах. Ради нее я закончил колледж, получил степень магистра в бизнесе. К тому времени она продала карнавал, переехала во Флориду, и я устроился на работу в корпорации, где провел худшие два года моей жизни. Я чувствовал себя заключенным, без всякой надежды выйти на свободу. Я тосковал по радостному возбуждению парка, но больше — по моим раскрашенным пони.

— И что ты сделал?

Келси развел руками:

— Наплевал на все — костюмы, галстуки, служебную машину — и пошел в ученики к знакомому резчику по дереву.

— Значит, твое образование впустую?

— Нет. У меня собственный бизнес, заключаю собственные контракты. Может, я никогда и не разбогатею, однако на хорошую жизнь мне хватает. Но главное, мне нравится, чем я занимаюсь. Я могу спать ночью спокойно, зная, что делаю со своей жизнью что хочу.

— Живя в фургоне? Переезжая с места на место? И что это за жизнь?

Келси встал.

— Мне она подходит. Как новый офис подходит тебе, Марселла. Ты его заработала, он должен стать твоим.

— Деймон предложил его тебе как своему внуку. Он твой по праву.

— По случаю рождения. Если бы моя бабушка не имела с ним любовной связи пятьдесят лет назад, мы бы теперь не спорили с тобой.

— Но так случилось. Разве ты не понимаешь, что он тебе предлагает? Не просто должность в компании. А возможность узнать его поближе. Быть семьей.

— Все, чего ты всегда хотела.

— Да. Тебе все упало на колени, а ты от всего отказываешься.

— Я сделал выбор много лет назад. Я только резчик и хочу им остаться. Ты или примешь меня таким, или забудь, что мы встретились. — Боль в его глазах разрывала ей сердце.

— Ты отбрасываешь и меня?

— Решай сама. Я не буду копией Деймона Дельмонико. Я не хочу ни его работы, ни его богатства. Он может отдать все своему племяннику.

— И ты уедешь, когда закончится контракт?

— Здесь ничто меня не держит.

— А твоя бабушка?

— Мы будем видеться не реже, чем раньше. Она хочет, чтобы я шел своим путем. Она хочет, чтобы я был счастлив, занимаясь делом, которое люблю.

— А как же я?

В отчаянной попытке спасти то малое, что еще оставалось между ними, Марси обняла его за шею и прижалась губами к его губам. Келси с готовностью ответил на поцелуй, давая выход переполнявшим его чувствам. Она таяла в его объятиях, без слов предлагала все, что ему достаточно только взять.

Или по глупости отказаться.

Он схватил ее запястья и разжал объятия. В ее глазах стояли изумление и непролитые слезы.

— Ты не хочешь меня? — хрипло спросила она.

— Хочу больше, чем ты себе представляешь. Как никогда еще не хотел ни одну женщину. Мы можем заняться любовью прямо здесь, но это дела не изменит. Я не стану тем, кого ты хочешь себе в мужья. — Он поднес ее руки к губам.

— Келси… я…

— Сообщи, если сможешь принять в свою жизнь простого резчика.

Он с большим сожалением выпустил ее руки и пошел к двери. Каждый шаг давался ему с невероятным трудом. Лишь полный идиот отказался бы от красивой женщины, которая предлагала ему сердце, душу и тело.

— Черт бы тебя побрал, Келси Ханнаган! — крикнула она ему вслед. — Ты упрямый ирландец.

Он повернулся, чтобы последний раз взглянуть на нее:

— Я знаю. И возможно, буду гореть за свое упрямство в аду.

— Надеюсь.

Когда стихли его шаги, жуткая тишина офиса показалась ей смертным приговором их отношениям.

Марси взяла пресс-папье, сделанное из хрусталя сорока зеленых оттенков. Она выбирала его специально для Келси. Теперь оно также обдавало холодом ее сердце, как слова Келси.

С чего она взяла, что ему офис понравится? Он в первую же их встречу заявил, что любит свой образ жизни и не собирается его менять. Они друг другу не пара. У нее по щеке скатилась одинокая слеза.

Как жаль, что на свете не бывает чудес.

Келси разбудило яркое солнце, бившее в глаза. Он со стоном перевернулся и сел. Похоже, утро давно миновало, но почему-то слишком тихо, а к открытию нужно еще многое сделать. Ах да, сегодня же воскресенье.

Он провел руками по волосам и заметил, что спал одетым. Хорошо ботинки успел снять, когда рухнул на самодельную постель.

Вчера он был не в себе и оставил Марселлу. Глупейший из всех его поступков. Нет, то, что он сделал потом, еще глупее. Полночи он кутил в пабе О'Фланнери с другими ирландцами и почти забыл, о чем хотел забыть.

Ничего хорошего все равно не вышло. Он влюбился в женщину, которой не подходит его жизнь, а он не желает соответствовать ее требованиям. И что в результате? Одинок и несчастен.

Холодный душ разогнал сон, прочистил мозги. Но от боли его излечит только время и расстояние. Через месяц он будет свободен и уедет на все четыре стороны. Может перелететь через радугу и поискать собственный мешок с золотом. А Марселла останется со своими корнями, вросшими в землю.

Телефонный звонок прервал его размышления.

— Алло, — откликнулся он, надеясь услышать знакомый женский голос.

— Келси, дорогой!.. — Звонила бабушка.

— Доброе утро, macushla! — изобразил он радость, которой не испытывал.

— Милый, все в порядке? У тебя немного странный голос.

Порой ему казалось, что бабушка медиум.

— Все отлично. Как вы с Деймоном?

— Прекрасно. Он сожалеет о вчерашнем и хочет помириться с тобой.

— Не волнуйся. Просто мне бы хотелось, чтобы он понял мою точку зрения.