Со стороны кровати, где лежал отец Василий, не доносилось ни звука. Он лежал неподвижно и, казалось, не чувствовал, что к нему пришел гость, которого он, наверное, ждал. Гость, который оживит его храм. Только губы священника, заметил Михаил, чуть вздрагивали. Михаил подошел к кровати и, чтобы расслышать шепот отца Василия, приблизил свое ухо к его губам.

– Слава богу, сохранил. Он придет. Сильный-сильный свет, – скороговоркой, как в забытьи, произносил священник. – Стена все скажет, – несколько раз повторил и затих.

– Таким он будет до вечера, – сказала баба Лена. – Потом станет снова шептать. Мне кажется, ему нужно что-то сделать, Но кто-то мешает. Все кого-то ждет. Может, тебя? – повернулась баба Лена к Михаилу.

От такой неожиданной проницательности он даже вздрогнул.

– Смотри, – продолжала баба Лена, – раньше лицо у него было скорбное, а как ты пришел, разгладилось. Словно он выполнил то, что кому-то обещал. Наверное, обещал сохранить храм. Ведь храм стоит и ему ничего не делается.

– Немцы здесь были? – спросил Михаил, чтобы вывести беседу из опасной зоны.

– А как же, везде были, – кивнула баба Лена. – Наш батюшка, отец Василий, тоже был. Как тогда при немцах вместо умершего отца Сергея появился, так до сих пор без перерыва. Все к нему с уважением. Вот он у нас какой. При немцах храм сохранил, да и потом, когда при Советах там клуб сделали, тоже отстоял. Крепкий мужик.

– Я к вам специально приехал по поводу храма, посмотреть его состояние. Там ведь давно нет службы, – подсказал Михаил.

– Да, – подтвердила баба Лена. – Но все осталось. Иконы, утварь и росписи еще старинные на стенах. Сам пойди и посмотри. Ключи от ворот висят на гвоздике.

Баба Лена подошла к стенке, сняла ключи и протянула Михаилу.

– Только ворота потом не забудь на замок запереть. Если меня не будет, ключи повесишь на гвоздь. А он, – она повернулась к лежавшему священнику, – все равно уже никого не узнает. Бабы говорят, что его пора готовить к уходу.

Баба Лена вздохнула и куда-то ушла.

Михаил, немного постояв рядом с кроватью священника, вышел из избы. Смеркалось. Храм и сейчас светлым пятном выделялся на темном фоне начинавшегося за ним леса. Краски на его стенах давно не было. Бело-серый цвет им придавал известняковый камень, из которого были сложены стены.

«Поздно. Надо спать. Завтра храму устрою первоначальные смотрины», – решил Михаил.

Утром он подошел к воротам храма. На громадных петлях висел такой же огромный амбарный замок. Совершенно точно его уже несколько лет не отпирали.

«Может, не надо через ворота, а есть какая-то боковая дверь, – подумал Михаил. – Ведь на связке несколько ключей».

Минут через пять один из ключей подошел к низенькой дверце в углублении боковой стены храма. Дверь на насквозь проржавевших петлях со скрипом отворилась. Открылся чем-то чуть подсвеченный проход внутрь помещения прямо в центральный зал храма. На Михаила пахнуло небольшим сквознячком. Внутренность храма не была, конечно, полностью отгорожена от внешнего мира. Мир заглядывал сюда лучиками света через проемы окон, дверей и сквозные щели на улицу в нарушенной кладке стен. Керосиновую лампу, которую дала баба Лена, Михаил поставил на какой-то обнаруженный в полутьме ящик и зажег. Внутренность храма осветилась. Он выбросил из головы все, что не относилось к тому, для чего он сюда пришел, и сразу стал искать «это». Хотя и сейчас это самое «это» оставалось для него загадкой. Что искать? В отчете немцев ничего не было сказано о предмете, который должен его вывести к тайнику. Если речь шла о красочном слое, внутри которого спрятана информация о психотронном оружии, то слой должен покрывать какую-то, скорее всего, икону, картину или роспись на стенах храма. Он оглянулся и напротив запертых ворот храма увидел несколько икон, висевших довольно низко, примерно на уровне роста высокого человека. Больше никаких картин, фресок и ничего похожего на живопись не было.

«Начну поиск с росписей на стенах и с икон. Если найду тайник, сфотографирую. Если нет, решу, что дальше. Но лучше это делать вечером. Не найду, тогда ночью. Так будет безопасней. Никто не увидит».

Михаил погасил керосиновую лампу, оставив здесь же на ящике, и, заперев скрипучую дверь, вышел. До вечера к храму не подходил и крутился в лесу в окрестностях деревни. Весь день солнца не было, но не было и дождя. Сплошная серость и унылость.

А ночь должна быть темной, то, что мне нужно, немного взбодрился Михаил. Луна скрыта сплошной пеленой облаков. Освещения на улицах никакого, а то, что немного брезжит из окон, очень слабое. Надо, чтобы меня здесь никто, кроме трех моих знакомых, двух бабулек и батюшки, не видел. От ближайших домов с людьми храм стоит достаточно далеко. Если что-то и мелькнет в щелях стен и оконных проемах храма, когда он будет искать тайник, на это никто не обратит внимания. Теперь о батюшке, отце Василии. Тот, кто почти всю жизнь находился у храма, и является хранителем тайника. Немцы не зря оставили храм целым и с бессменным священником.

«Тогда, – подумал Михаил, – он не только вышел на обозначенную в отчете церковь с тайником, но и на хранителя тайника. Но сразу возникает вопрос, как хранитель узнает того, кто должен прийти за тайником? Очевидно, есть какой-то неизвестный Михаилу пароль. Предположим, что охранник-батюшка не воспримет Михаила как своего. Тогда, если он действительно охранник, у него должны быть какие-то средства, чтобы оградить тайник от разорения. Если все так, то может быть конфликт. Не убивать же мне его, – сморщился Михаил. – Батюшка-охранник лежит в бреду и ничего не соображает. Если он все же сообразит и попытается что-то сделать, я не справлюсь с девяностолетним старцем, что ли? Свяжу и с концами. Хватит рассуждать. Пора работать. Марии Ивановне на всякий случай скажу, что пойду к храму прогуляться и, может быть, при искусственном освещении стану фотографировать иконы. При таком освещении они как живые».

На улице стало совсем темно. Получив разрешение Марии Ивановны, Михаил пошел к храму. До него было метров триста. Света в окнах дома батюшки не было. Его вообще нигде не было. Хоть глаз выколи. Со стороны леса дул маленький ветерок. За день воздух в лесу прогревался больше, чем в деревне, и подогретый лесом, забирался под куртку Михаила. Тогда с той стороны, что ближе к лесу, куртка становилась немного теплее. В абсолютной темени, иногда разрываемой всполохами маленького фонарика, который взял с собой, он брел к храму. Ветерок с его теплом служил ориентиром. Там лес, а слева должен быть храм. Михаил подошел к воротам храма и потрогал замок.

«Если я открою ворота, они от ветра распахнутся. Хотя вряд ли кто-то в такую темень станет бродить по улицам. Но если все-таки будет, то в храме могут оказаться ненужные посетители. Тогда лучше войду через боковую дверь. Береженого бог бережет.

Немного повозившись с замком, Михаил вошел в храм. Сразу решил, что керосиновую лампу зажжет позже, когда освоится с обстановкой. Лампа дает рассеянный свет, который может быть заметен. Он включил принесенный с собой мощный фонарь-прожектор с аккумуляторным питанием. Такие фонари сейчас активно раскупают дачники и туристы. Тонкий пучок света уперся в противоположную стену помещения, высвечивая на ней круглое пятно, полностью свободное от всего. Просто часть белой голой поверхности.