За дверью, впрочем, Гратина не оказалось. Вместо него стоял Хайнрих — джентльмен, которого вблизи Кесси видела всего пару раз.

— Эм… добрый день, — пробормотал Хайнрих неуверенно.

Кесси застыла, внимательно разглядывая мужественное, но усталое лицо, широкие крылья носа и коротко остриженные волосы.

— Добрый вечер, — задумчиво произнесла она наконец. — Хайнрих, кажется, так?

— Да. Августа здесь?

Кесси подняла бровь и покосилась на вешалку, куда был направлен взгляд Хайнриха.

— Нет. Но вы можете пройти, подождать… — Кесси прервала сама себя. — Вообще-то, я думала, что она у вас.

Хайнрих еще больше помрачнел и покачал головой.

Кесси немного подумала.

— Наверное, вам все-таки лучше войти, — она отступила в сторону и жестом пригласила гостя в квартиру. — Я сейчас ей позвоню.

Они прошли в комнату, Хайнрих устроился на диване — сидел он странно, ссутулившись и сцепив руки в замок. А когда Кесси достала телефон, перехватил ее ладонь и произнес тихо, почти умоляюще:

— Только не говорите ей, что я здесь.

Кесси отметила про себя еще одну странность. Мужчин за последний год она успела повидать достаточно, но этот не походил ни на одного из них. Он будто бы… угас. Впрочем, в трубке уже звучали гудки, и Кесси решила оставить этот вопрос на потом.

— Августа? Ты где? — сходу спросила она, услышав неловкое: «Да?».

— Кесси… — наступила тишина. — Кесси, я хотела за все тебя поблагодарить…

Кесси покосилась на Хайнриха, прикрыла трубку рукой и отошла поближе к окну.

— Августа, что с тобой?

— Ничего… — снова тишина. — Ничего, все хорошо. Просто я думаю, что должна вернуться к матери. Спасибо тебе еще раз.

Кесси еще больше укрепилась в мнении, что что-то все-таки не так. Снова кинула взгляд на гостя и торопливо вышла в коридор, а затем зашептала:

— Августа, как это понимать? Ты бы хоть мне что-то сказала. И потом, она же заставит тебя вступить в брак. Ты же этого не хотела.

— А теперь хочу.

— М… Да? Тебе понравился жених?

— Я его не видела еще. Но, Кесси… — Августа, как ей показалось, сдержала всхлип. — Я так больше не могу. Сколько еще я должна ждать? Люблю я его или не люблю, но между нами ничего не будет никогда.

— Августа! Стоять!

Голос Августы смолк.

— Ничего не предпринимай. Через десять минут перезвоню. Хорошо?

Тишина.

— Ради меня.

— Ладно. Буду ждать.

Кесси вернулась в комнату и уставилась на гостя в упор. Будто почувствовав ее взгляд, Хайнрих неуверенно поднял глаза.

— Августа выходит замуж, — произнесла Кесси, тщательно печатая слог и не отрывая от Хайнриха глаз.

Хайнрих неверяще взглянул на нее. Потом отвел взгляд и практически прошептал:

— Я рад за нее. Так будет лучше для всех.

Кесси вскинула бровь и медленно приблизилась к нему.

— Что?

Хайнрих, не ожидавший от беременной леди такого напора, немного оторопел.

— Так ведь будет лучше для всех? — неуверенно спросил он.

— Ты мужчина или нет? — рявкнула Кесси и, дернув его за рукав, заставила встать. Хайнрих ошарашенно открыл рот. — Она год из-за тебя страдала — и хочешь, чтобы всю жизнь продолжала страдать?

Хайнрих озадаченно смотрел на нее какое-то время, потом, словно убеждая себя в чем-то, провозгласил:

— Я как раз не хочу, чтобы она страдала.

— Тогда тебе придется наконец-то с ней поговорить.

— И что я ей скажу? Прости, между нами ничего не может быть? Уверен, что она это поняла и сама.

— А между вами ничего не может быть?

Хайнрих затравленно посмотрел на нее.

— Она хочет быть только с тобой. А ты хочешь чего?

— А я не хочу причинять ей боль!

— Идиот! Я таких идиотов на второй день увольняю!

Хайнрих непонимающе приподнял бровь. Кесси решила, что надо сбавить тон.

— Хайнрих, ты же любишь ее, — сказала она уже мягче. — Иначе с чего бы ты так переживал?

Хайнрих снова надолго замолчал.

— Люблю, — признался он наконец. — Но вместе нам не быть никогда.

— Почему?

Взгляд Хайнриха изменился немного, и он посмотрел на хозяйку квартиры так, как смотрели мужчины всегда — насмешливо и немного свысока.

— У меня же ребенок.

— У меня тоже скоро будет, и что?

Хайнрих опять замолк и продолжил только через несколько секунд.

— Ты же знаешь Августу. Какая из нее мать?

— Лучше никакой, чем такая, как она?

— Я не про то! — Хайнрих высвободил руку из пальцев Кесси и прошелся по комнате из конца в конец. — Она же… Ну… Совсем юная, — произнес Хайнрих, когда остановился у окна. — У нее впереди вся жизнь. Полная собственных детей. Зачем ей я?

— Может, это она будет решать?

Хайнрих поджал губы и посмотрел на нее через плечо.

— Что она может решить? Ей всего девятнадцать лет.

— Хайнрих, — Кесси медленно подошла к нему и сдавила плечо. — Если сейчас ты не дашь ей решить, быть ли ей с тобой, через пару недель все и правда решат за нее. Анна даже совершеннолетия не будет ждать. Может, хоть один из вас подумает о том, чего хотела бы сама Августа?

Хайнрих явно не знал, что сказать.

Кесси протянула ему телефон.

— Я ей больше не позвоню. Хочешь, чтобы вы оба были счастливы — сделай это сам.

Хайнрих развернулся, ничего не ответив, и пошел к выходу.

Августу с тех пор Кесси видела только один раз — спустя два дня та заскочила за вещами. Глаза у Розенкрейцер-младшей сияли как два бриллианта, но Кесси все-таки спросила на всякий случай:

— Куда?

— К нему, — произнесла Августа и загадочно улыбнулась. А затем подскочила к Кесси и сжала в объятиях так, что та охнула.

— Осторожно, живот!

— Все. Я тебя люблю.

Августа чмокнула ее в нос и исчезла.

В квартире Кесси таким образом освободилась еще одна комната, но, вместе с тем, стало еще более пустынно и одиноко.

А двадцатого сентября подошел срок. Это было в один из тех вечеров, когда Гратин привозил ей документы — хотя Кесси уже начинало казаться, что Гратин проводит в ее доме вообще все вечера.

Роды были тяжелыми, длились они почти сутки, и все это время Гратин сидел рядом с ней и держал за руку, глядя в бездонные, наполненные болью черные глаза. А потом именно он отвозил Кесси домой и в первые дни почти не покидал ее квартиры, вместе с ней разглядывая такие же черные глазки маленького мальчика, которого Кесси держала на руках. Она даже отдала Гратину ключ, чтоб не отвлекаться от нужд ребенка.