Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Спрашивай с умом. В жизни редко кому выпадает такой шанс.
– Спроси ее, куда я задевала свою куклю, – встряла Эсме. – Нет, погоди. Вот она. А флейты нет.
– Она права. У тебя осталось два вопроса.
Быстро, чтобы Эсме не успела спросить про флейту, Кошка сказала:
– Где сейчас находится мой брат Финголфинрод, лорд Сан-Мерси из Дома Сан-Мерси.
Олимпия долго молчала. Тело локомотива высокой стеной чернело на фоне звездного неба. Потом она сказала:
– Да, очень похоже на Родди. Но это не ответ на мой вопрос. Полагаю, более точного адреса ты мне не дашь?
– Увы, – ответила Олимпия, – ваш род для меня что рой светлячков. Не могу различить в этом мерзком копошении отдельных букашек. Задавай свой последний вопрос.
Кошка задумалась. А потом сказала:
– Скажи то, что мне больше всего нужно знать.
– А-а-а, вот вопрос, который стоило задавать. – И Олимпия снова замолкла.
И снова они ждали. Наконец она второй раз пророческим голосом произнесла:
Повисло долгое молчание.
– И все? – выпалила наконец Кошка, не веря своим ушам. – Будь ты неладна со своим фальшивым пророчеством! Это совсем не то, что я хотела бы узнать.
– Я сказала то, что должна была, и оплатила свой долг, – отозвалась Олимпия. – Пусть вернутся мои прислужники. Мной уже овладела жажда странствий.
Словно по сигналу, рабочие начали потихоньку возвращаться к локомотиву.
На рельсах позади поездов, присланных помогать с расчисткой, ждал роскошный состав с вагоном-рестораном, спальным вагоном, клубным вагоном и вагоном-борделем.
– Все для тебя и соплячки, – пояснила Грималка. – Рожу-то не криви! Фата Нарцисса сказала, что будет тебе содействовать, так? Это все прекрасно, но только если она не помрет. А помрет, так на бумаге ничего не зафиксировано и тебя официально и не было никогда. Слышишь, что говорю?
– Отлично слышу.
– Чем бы ни кончилось, я бы на твоем месте прокатилась. Поверь мне, раз прокатишься как Владычица Железнодорожная, и потом уже первый класс будет тебе не мил.
И вот спустя несколько минут Кошка уже сидела в кожаном кресле в поезде, который уезжал все дальше от места аварии. В клубный вагон вплыла гвисина[52] с одеялом и мисочкой теплой воды. Не говоря ни слова, она опустилась на колени у ног Кошки, сняла с нее ботинки и начала делать педикюр. Прислужник из тегов положил перед ней три запаянных в пластик листочка с меню и сказал:
– Здесь еда, вот здесь – доступные спа-услуги, а в третьем – артизанальные сексуальные практики, которые могут вас заинтересовать.
Кошка заказала омлет с трюфелями и бокал совиньон-блан. Эсме выбрала поджаренный сэндвич с сыром и пепси. Пока они ждали приглашения в вагон-ресторан, Кошка просмотрела третье меню.
– Фу, что тут есть, – сказала она. – А что такое рефлюксофилия?
– Лучше тебе не знать, – откликнулась Хелен.
Вскоре Кошка отправилась спать – третий раз за эту ночь. И проспала до самого полудня. Никто ее не будил. Даже Эсме.
Душа наша, как птичка, избавилась из сети ловцов:
сеть порвалась, и мы избавились.
Вечером поезд прибыл в древний город Аверн[53].
Двери открылись, Кошка, взяв Эсме за руку, приготовилась ступить на платформу, и тут ее окатило запахами большого города: дизельный выхлоп, горячий гудрон, свежесваренный эспрессо, жареные каштаны, хлеб прямиком из печи, дешевое вино, дорогие духи, непросохшее белье, лимоны, ягненок на гриле, джелато с лесными орехами, сигаретный дым в гостиничных вестибюлях, выдохшееся пиво в кабаках, лилии и фрезии в жардиньерках, тинно-зеленая вода в фонтанах, прах вечности и под всем этим – запашок мочи из темных переулков.
– А-а-а, – протянула Хелен, – чую вонючую жизнь – наконец-то я дома.
– Как всегда, не понимаю, о чем ты говоришь.
– А тебе, дорогуша, и не надо.
Мимо них пронеслись штатные желдорзлыдни с вещмешком Кошки и рюкзачком «Hello Kitty». Кошка бросилась следом, волоча за собой Эсме, словно чемодан на колесиках, и вдруг резко затормозила при виде лакея, который держал табличку с ее именем. Прямо за ним носильщики под бдительным присмотром водителя грузили багаж в «дюзенберг».
– Фата Нарцисса, к своему вящему сожалению, не может встретить вас лично, – пояснил лакей – огненно-рыжий гном с кривой улыбочкой, которая едва-едва не дотягивала до откровенного нахальства. – Доктора наказали ей по меньшей мере три недели не выходить из дома. Но она отправила меня уведомить вас, что вы – гостья в ее закрытом имении и можете гостить там столько, сколько пожелаете.
– Но мы выехали раньше нее. Каким же образом она сумела нас опередить?
– Железная дорога своих не забывает, мэм. Так вы едете?
Варианта получше у Кошки наготове не было, и она кивнула.
После неторопливой поездки в центр города, объятий и приветственных речей минуло еще две недели, лишенных каких бы то ни было значимых событий. Кошка и Нарцисса загорали на берегу пруда. Нарцисса – величаво обнаженная и в гипсе, исписанном целительными рунами. Кошка – в повязанном вокруг талии полотенце. Между ними лежала доска для скрэббла.
По территории имения были разбросаны разнообразные красивости: там купальня, тут буковая роща, здесь будто готовые вот-вот обрушиться готические руины, а рядом маленькое озерцо, искусно помещенное так, чтобы радовать глаз. Чем дальше от центрального холма, тем плотнее теснились строения, в конце концов сливаясь в сплошную стену, которая окольцовывала поместье и отгораживала его от мира. Тем утром они уже успели несколько раз переплыть пруд (Кошка) и подрейфовать в пластиковом шезлонге (Нарцисса), насладиться масками для лица из паучьего шелка и услугами штатной массажистки. Эсме бродила по берегу с острогой для лягушек. С места, где они лежали, Кошке и Нарциссе открывался вид поверх городских крыш и до самых стен кратера, хотя из соображений безопасности все имение было зачаровано и его нельзя было увидеть снаружи.