в зеркале, – надо лбом уже светились залысины. Первый признак надвигающейся старости, подумал он. Через неделю-другую ему исполнится тридцать пять. В этом возрасте у его отца уже был пятнадцатилетний сын! Эти цифры повергли Антониса в шок.

Примерно через месяц он появился в таверне Фотини и ее мужа рука об руку с какой-то девушкой. Фотини из окна кухни заметила, как они вошли.

– Погляди-ка, Стефанос! – окликнула она мужа. – Антонис! С девушкой!

Подобный шаг говорил о серьезности намерений Антониса. Он гордо представил родным Анастасию. Девушка училась на медсестру и теперь, выдержав экзамен в Ситии, получила работу в больнице Айос-Николаоса. Она была очень красивой, казалась искренней и немного застенчивой.

Как только Анотонис с Анастасией ушли, Фотини принялась обсуждать с мужем новую пассию брата. Она заметила, что Анастасия напоминает ей Анну только внешне – более ничем. В остальном же девушка, по мнению сестры Антониса, была, что называется, апли, простой и честной, – и подобная характеристика в устах Фотини служила наивысшей похвалой.

– Она не похожа на интриганку, в отличие от Анны, – прямо заявила она своему мужу тем же вечером. – Можем быть уверены, она хороший человек. – (Стефанос не отличался многословием, а потому просто кивнул в ответ.) – И я никогда не видела Антониса влюбленным. По-настоящему влюбленным, скажем так.

– Ну, до тех пор, пока Ана-стасия не начнет сокращать свое имя… – начал Стефанос.

Фотини в ответ шутливо ударила мужа по руке, и через минуту оба уже смеялись от души.

Через несколько недель в гости к Фотини приехала Мария. Пока дети, визжа, носились по таверне, женщины решили выпить по чашечке кофе и поболтать. Они сели за столик с видом на море, спиной к дороге, и не услышали, как подъехала машина. Хотя звук автомобиля Антониса был довольно характерным: он, как правило, на большой скорости въезжал в деревню, а потом резко тормозил у семейной таверны.

Мгновение спустя Антонис незаметно подкрался к Фотини, обнял ее сзади и поцеловал в макушку.

– Антонис! – радостно приветствовала Фотини брата, поворачиваясь в его сторону. – Что ты здесь делаешь? Днем, да еще в будни!

Антонис тепло поздоровался с Марией, взял стул и подсел к женщинам. Было видно, что он сгорает от нетерпения, желая что-то сообщить.

– Мы женимся! – выпалил он, хватая сестру за руку. – Я и Анастасия. Мы готовимся к свадьбе.

Фотини не знала, что сказать. Хотя новость и не стала для нее полной неожиданностью, все же помолвка, по ее мнению, состоялась слишком быстро, и Фотини не могла скрыть озабоченности столь поспешным решением брата.

– Анастасия – славная девушка, – осторожно начала она. – Но вы ведь знакомы совсем мало… И потом, не слишком ли она молода для тебя?

– Ах, Фотини, возраст любви не помеха! – вмешалась Мария, которая сама была замужем за человеком намного старше ее.

– Мария права! Меня не волнует ни разница в возрасте, ни то, сколько времени мы знакомы.

Фотини прекрасно понимала, почему брат теперь так торопится. Он, вероятно, испытывал сожаление, потратив столько лет впустую на ту, которая его никогда не любила. Однако этого нельзя было говорить в присутствии Марии.

– Что ж, если вы уверены… – медленно произнесла Фотини, – тогда я счастлива за вас обоих. Когда вы планируете сыграть свадьбу?

– Как можно скорее. Месяца через три, может быть?

– Надеюсь, отмечать свадьбу вы будете здесь, в Плаке? В нашей таверне?

Антонис просиял:

– Семья Анастасии совсем небольшая: только она, ее младшая сестра и их отец. Уверен, они не станут возражать, если я предложу сыграть свадьбу не в Ситии, а у нас в Плаке.

– Давайте расскажем обо всем Стефаносу! Он наверняка тут же начнет составлять меню. – И с этими словами Фотини поспешила в кухню.

– Поздравляю, Антонис! – сказала Мария, пожимая руку своему другу. – Я буду рада познакомиться с твоей невестой.

– Уверен, вы подружитесь, – ответил Антонис. – Она замечательная девушка.

Когда Манолису пришло приглашение на свадьбу, он достал его из конверта, поставил на полку и принялся размышлять. Что скажут люди? Как будут себя вести, если он появится на празднике? В глазах закона он был невиновен. Манолис сам себя изгнал из Плаки. Он имел полное право вернуться и готов был встретиться лицом к лицу с любым, кто считал иначе.

Манолис взвешивал все за и против в течение нескольких дней. В ту неделю он работал почти на автомате: его руки выполняли нужные действия будто сами по себе, а голова была занята мыслями о возвращении в Плаку. В конце недели он принял решение: да, он вернется.

Но когда Манолис наконец взял в руки бланк для ответа, то впервые заметил дату, обозначенную на нем. И неудивительно: она была напечатана гораздо мельче, чем имена жениха и невесты, название церкви и прочие детали торжества. Лишь теперь в нижней строке он прочитал: «25 августа».

Именно в этот день празднество по поводу закрытия колонии прокаженных на Спиналонге было прервано жестоким убийством его возлюбленной. Манолис предположил, что невеста Антониса ничего не знала о происшедшем в Плаке, но большинство жителей деревни наверняка помнили об августовских событиях. А может, Антонис нарочно выбрал эту дату, чтобы развеять плохие воспоминания. Это означало бы одновременно конец прошлой жизни и начало чего-то нового. Впрочем, Антонис мог назначить день свадьбы совершенно случайно… Манолис не решился бы спрашивать об этом друга, однако теперь вопрос о его присутствии на свадьбе Антониса был закрыт. Он написал в ответном письме:

К сожалению, у меня сейчас очень напряженный график работы и начальство не может отпустить меня даже на один день. Уверен, что свадьба пройдет замечательно. Желаю вам обоим счастья.

Как только Манолис опустил конверт в почтовый ящик, его последние сомнения развеялись. Если Плака была готова вновь пуститься в пляс, то он – нет.

В день свадьбы Манолис зашел в церковь и поставил свечку об упокоении души Анны. В Плаке Мария и ее отец сделали то же самое.

Спустя некоторое время Манолис получил от Антониса письмо с подробным описанием торжества. Казалось, все прошло хорошо. В том же письме Антонис сообщил, что Анастасия беременна и они ждут пополнения в семье следующей весной.

* * *

Вскоре после рождения племянницы Фотини приехала в Айос-Николаос, чтобы посмотреть на малышку.

Анастасия выглядела измученной, и Фотини взяла малышку на руки, чтобы дать молодой матери небольшую передышку. Ребенок плакал вот уже несколько часов подряд, но на руках у тети чудесным образом успокоился. Анастасия воспользовалась