Едва камеристка вышла, как я легла в кровать, завернувшись в покрывало, и уснула.

Мне снился Жан – уставший, с прилипшими ко лбу волосами, с замученным и несчастным лицом. Он сидел за письменным столом и, шевеля губами, читал какой-то солидный фолиант в коричневой коже; я подошла ближе, коснулась губами его волос, ощутив их запах, и тут же проснулась от стука в дверь: пришла камеристка.

Умывание и одевание шло медленно, я никак не могла окончательно проснуться. Заметив это, девушка принесла мне бодрящий отвар. Выпив несколько глотков из серебряного стаканчика, я, наконец, посмотрела на себя в зеркало: аккуратно причесанные волосы были уложены иначе, чем укладывала камеристка в доме графа: красиво перевитый бирюзовой и бежевой лентой жгут волос лежал на макушке, как венец, остальные волосы были собраны в сложный пучок, украшенный теми же лентами. В итоге выглядела я изысканней и даже старше, но переживать по этому поводу не стала, опрятно и удобно – и хорошо.

Платье, предложенное камеристкой из 'гостевого' гардероба, мне тоже понравилось: бежевый велюр, очень мягкий и тонкий, напомнил мне любимую игрушку, собачку шарпея. Отделка из коричневой с незабудками тесьмы и длинный тканый пояс делали платье строгим и в то же время нарядным, осталось надеть туфельки и чулки в тон платью и можно идти к столу.

Камеристка проводила меня до уютной квадратной комнаты, похожей на резную шкатулку: стены украшали шпалеры с рисунком из плющей и роз, пара буфетов темного дерева стояла в простенках между окнами и тихо сияла начищенной посудой. Легкие этажерки с салфетками и полотенцами прятались по углам, а в центре под низко висящей люстрой расположился круглый стол, накрытый тонким голубым полотном поверх плотной драпировочной ткани.

Дракон и его бабушка уже прогуливались вдоль окна, тихо беседуя; увидев меня, хозяйка дома тут же велела всем садиться за стол. Внука усадила слева, а меня справа от себя и, хлопнув в ладоши, велела подавать обед. По времени это был скорее ужин – за окнами уже сгустились вечерние сумерки, и в люстре горели свечи, но 'хоть горшком назови, только в печку не сади' – так любила приговаривать бабушка.

Сначала подали закуски, и я, вспоминая невнятные рассказы о королевских и аристократических обедах, мелькавшие в курсе истории, пробовала не все блюда и только чуть-чуть. Кажется, драконица за мной потихоньку наблюдала, но ничего сложного к столу не подавали: суфле с креветками и острый салат ели ложкой, кусочки соленой и копченой рыбы с различными добавками брали вилкой. Два рядом. На горячее подали мясо в горшочках и суп, так что похожие на орудия пыток серебряные завитушки у прибора остались ждать десерта.

На десерт подали фрукты, сыр и овальные бисквиты, смазанные джемом и украшенные фруктами, вымоченными в крепком вине. Я соблазнилась видом такого бисквита, но, вдохнув аромат спиртного, закашлялась, и меня едва не стошнило – странно как-то, но печенья больше не хотелось, пришлось взять яблоко. Пока я его чистила, Ролен вынимал из не знакомых мне фруктов косточку с помощью той самой серебряной спирали; закончив, он порезал плоды на кубики и, сложив их в десертное блюдце, предложил мне:

– Попробуйте, леди Диол, это очень вкусно.

Я поблагодарила и взяла кусочек двузубой вилочкой, Ролен взял следующий, и буквально за минуту мы опустошили блюдце под насмешливым взглядом черных глаз драконицы.

Напившись чаю, мы заскучали, и вскоре драконья бабушка пригласила нас в гостиную и открыла клавесин.

Дракон

Я весь вечер приглядывался к Марине – она выглядела как обычно, беременность еще не отразилась на ее лице и теле, но крошечный золотистый огонек уже сообщал ей о своих желаниях. Вот она с аппетитом ест суп, отказываясь от острого мяса, а вот откладывает бисквит, содрогнувшись от отвращения. Мне захотелось ее чем-нибудь порадовать, и я очистил пару плодов садовой колючки, дамы не в состоянии сами снять их жесткую кожуру, но обожают нежную розовую мякоть. Бабушка это отметила и выразительно подняла свои черные брови.

Разговор перед обедом был длинным, и я, наконец, узнал, в какой клубок интриг ввязался.

– Скажи мне, внучек, сколько в среднем живет человек?

– Хм, бабуль, ну и вопросы! Смотря кто – крестьянин, если не случится эпидемии или голода, в среднем сорок лет, дворяне около пятидесяти, а вообще умирают рано и часто.

– А сколько живут сильфы?

Я задумался – что-то мне такая информация не встречалась – и просто пожал плечами.

– Сильфы живут около трехсот лет, а потом растворяются в своем любимом воздухе. А сколько живем мы?

– Около трех тысяч лет…

– В среднем, – кивнула бабушка, – но можем и больше, и за это время забываем множество чужих секретов, ибо память наша не бесконечна. Так вот, много тысячелетий назад один мудрый дракон решил спасти то, что мы, драконы, забываем от возраста, лени или болезни, и создал Пещеру Памяти – знаешь, что это такое?

– Только то, что написано в учебнике: каждый дракон раз в тысячу лет обязан явиться туда для очистки памяти и сохранения наследия предков.

– Вот именно! В этой пещере старые, уставшие от жизни драконы сбрасывали груз памяти и, молодея душой, возвращались к активной жизни, тем самым продлевая свой век на пару тысячелетий. Но однажды создателю пещеры надоело сидеть в ней и раскладывать по полкам кристаллы, он решил повидать мир, который очень изменился за те годы, что ученый провел в своей лаборатории, дракон закрыл свою пещеру и улетел.

– Закрыл? На замок? – я едва не рассмеялся, для мага любой механический замок – пустяк.

– Закрыл на магический замок, а ключ от него отдал своему другу – сильфу, которого подобрал однажды у входа в свою пещеру.

Бабушка помолчала, многозначительно глядя на меня, и я впервые почувствовал раздражение: ну что за игры, скорее рассказывай!

– Сильфы живут значительно меньше драконов, но этому сильфу удалось пережить своего друга – дракон-ученый погиб, глупо и неожиданно: мир очень изменился, и люди, которых он просто не замечал, начали охоту на драконов. Сильф оплакал друга и учителя и вернулся к своим, он сумел использовать полученные в пещере знания и стать первым правителем сильфов, а также создать и зачаровать королевские регалии, которые определяли истинного наследника и даже сами выбирали одного из имеющихся.

– Но куда он дел ключ? – я не выдержал этой пытки, неспешный рассказ о давно ставшем облаком наглом блондине меня не слишком интересовал.

– Ключ он вручил наследнику вместе с прочими регалиями, но не успел объяснить, что это.

– Так ключ от Пещеры Памяти у сильфов? – я вскочил, но бабуля посмотрела на меня строго, почти сердито:

– Сядь сейчас же, Ролленквист, и дослушай!

Ух, аж морозом по коже дернуло, я послушно плюхнулся в кресло, уже прикидывая, как буду лететь к воздушному замку сильфов и трясти облачных лордов; кстати, можно и Жана с собой взять, пусть развеется, ведь он еще не знает…