— Ну простите! Ты мне тоже спать не давал! До самого утра!

— Но ты хотя бы кончила! Трижды! — уточняет он, делая большие глаза.

— Ты тоже кончил!

— В душе себе в ладонь? — Артем притворно-тоскливо протягивает: — Не считается…

— Я отплачу тебе, как только пожелаешь, — сдаюсь я, не переставая улыбаться.

— Серьезно? — оживляется мужчина.

— Конечно.

— Заметано.

— Но сначала дай мне поправиться, — прошу я. — У меня все равно сильная слабость и все еще немного тошнит.

— Давай съездим в больницу? — предлагает Артем. — И вообще возьмем отгулы на сегодня.

— Котик нас не простит, — я качаю головой.

— После вчерашнего триумфа она простит что угодно, поверь мне, — говорит он твердым голосом. И оказывается прав: звонок на работу всего за одну минуту отменяет тоскливую необходимость тащиться в офис в полуживом состоянии. Вместо этого мы неторопливо вылезаем из постели, по-очереди идем в душ, собираемся, а потом Артем отвозит меня в платную клинику на анализы и терапевтический прием. Завтракать я не решаюсь, хотя он и предлагает мне «что-нибудь элементарное»: овсяную кашу или яичницу.

Выслушав меня, терапевт сообщает, что это похоже на кишечный грипп. Он дает мне больничный лист на три дня, выписывает регидрон и креон и советует не контактировать со здоровыми людьми, чтобы никого не заразить. Мы с Артемом переглядываемся: мы не только плотно контактировали, но еще и целовались. Мужчина пожимает плечами, а я закатываю глаза. Вообще-то, об этом следовало подумать заранее. Но теперь уже слишком поздно, осталась русская рулетка: повезет или не повезет, заболеет или не заболеет

Артему везет: он не заболевает, да и мне уже к вечеру становится намного лучше. На следующее утро мужчина отправляется на работу, а я еще два законных дня больничного провожу в постели, глядя сериал и впервые за долгое время отвлекаясь от бешеной карьерной гонки.

Вечерами Артем варит мне бульон, по утрам — кашу, днем я перебиваюсь сама киселем и чаем с сухим печеньем. Тошнота и температура постепенно сходят на нет, и четырнадцатого июля меня выписывают, порекомендовав пропить курс для восстановления микрофлоры кишечника. Пятнадцатого я выхожу на работу — чтобы вместе с Артемом тут же наткнуться на новые увлекательные задания от Софьи Кирилловны.

— Вы впечатлили публику! — сообщает Котик радостным тоном, но как известно, ее радостный тон не предвещает ничего хорошего. Мы с Артемом смотрим на нее и потом друг на друга, а женщина продолжает: — Несколько журналов хотят взять у вас интервью. Так что сегодня вы отправляетесь на фотосессию. Важно, чтобы в журналах были хорошие фотографии. Вы же понимаете, что вы — лица модельного агентства?

— Конечно, — отвечаем мы хором, а я спрашиваю:

— Но почему нельзя поместить в журналы фотографии моделей, которых мы с Артемом Александровичем нашли для «Luce della bellezza»?

— Согласен, — кивает Артем, но Софья Кирилловна отмахивается:

— Потому что они хотят видеть именно вас! — и делает такой жест, соединяя ладони, словно «вас» — это… пару? Судя по всему, такое ощущение возникает не только у меня, потому что Артем вежливо уточняет:

— Что значит — нас, Софья Кирилловна?

— А разве вы не пара? — спрашивает та с сомнением.

— Романтические отношения на рабочем месте запрещены, — отзывается мужчина, а я добавляю:

— Кроме того, мы соперники, вообще-то. Один из нас будет уволен по окончании испытательного срока.

Котик смотрит на нас с явным разочарованием:

— У меня сложилось впечатление, что вы очень сблизились…

— По работе, — киваю я.

— В любом случае! — Софья Кирилловна нетерпеливо хлопает в ладоши, явно желая закончить уже этот неловкий разговор. — Ваш тандем заинтересовал прессу. Мы не можем разочаровать их.

— Конечно, — произносит Артем неожиданно сухо.

— Как скажете, Софья Кирилловна, — также соглашаюсь я.

Из ее кабинета мы выходим в полной тишине, не соприкасаясь. Словно между нами вдруг что-то оборвалось, и мы откатились до первого дня знакомства, когда были только ненависть и слепая страсть.

О чем мы вообще думали, выставляя напоказ свою очевидную близость? Это и вправду хреново. Если нас не уволят — то заставят вот так вот работать ходячей пиар-кампанией. Одно из двух. И оба варианта кажутся мне отвратительными: я хочу сделать карьеру и не зависеть при этом ни от кого, даже от чертовски харизматичного молодого парня.

В итоге, на фотосессию в одну из крупных московских студий мы отправляемся разными дорогами: он — на своем автомобиле, я — на метро, сказав, что должна заскочить по дороге в одно место. Никакого «одного места» нет, мне просто неудобно сидеть в авто рядом с ним. Он не настаивает и, просто кивнув, уезжает один. Образовавшаяся между нами химия как будто моментально исчезает, и каждый остается со своими мыслями: что это было? и что дальше?

В последние дни мы как будто забыли, что в итоге место кастинг-директора достанется одному из нас, а второй — уйдет из агентства раз и навсегда.

Когда я добираюсь до студии, Артем уже там: привычно флиртует с ассистентками и девушкой-фотографом. Почему-то это задевает меня, но я не подаю вида, вместо этого сразу направляясь к режиссеру съемки:

— Привет, что там у нас по плану?

— Привет, Анют. Нужно будет сменить три образа, — отзывается моя старая знакомая. — Предлагаю начать с самого провокационного.

— А именно? — я хмурюсь.

— Вас хотят видеть в постельных декорациях.

— Чего, блять?! — ошалеваю я. — То есть… в кровати?!

— Не пугайся, ты будешь в платье… А вот он, — девушка показывает на Артема, который делает селфи с ассистенткой, приобняв ее за талию. — Он будет с голым торсом.

30 глава. Фотосессия

Если говорить честно, это платье не очень-то похоже на платье в привычном его понимании: скорее прозрачная сетка небесно-голубого оттенка, едва прикрывающая задницу, зато на руках — пышные воланы, из-под которых видны только кончики пальцев. Белье мне дают тоже голубое, волосы закручивают крупными локонами, скулы посыпают глиттером. Этакая морская нимфа, русалка.

Артем выходит на съемочную площадку мрачный и по пояс обнаженный. На ногах у него льняные брюки. Босые ступни прилипают к полу. На мгновение я залипаю на нем — черт побери, он нравится, нравится мне! — но быстро отвожу взгляд и сосредотачиваюсь на собственном внешнем виде: модельные съемки в моей жизни случались, но чтобы такие…

— Тут довольно холодно, — признаюсь я режиссеру. Вера хмурится, берет меня за локоть теплыми пальцами, которые я чувствую сквозь тонкую ткань платья, и взволнованно констатирует:

— Тебя знобит, Анют. Но в помещении тепло, даже обогреватель поставлен, специально к вашему