за пиршественным обедом у ее свекра… А пушки, известно, не валяются под ногами, отрава тут не поможет. Воля господа бога устами служителей святой церкви должна воздействовать на бунтарей. Их полки выйдут за пределы Украины, получив от нас и кусок хлеба, и христово напутствие. А там… Вот император Рудольф австрийский терпит от султана неприятности, они воюют. Пусть ваш брат ведет туда свои полки бунтарей — в Валахию, в Молдавию, на турков. На самого сатану он поведет их, если умно ему пообещать даже Середзянку… И добудут они там и продовольствие, и пушки. Известно, польские гетманы не помилуют Наливайко за нападение на турок. Но это уже его дело, пусть выкручивается.

Воевода умолк и сел рядом с отцом Демьяном. Некоторое время, будто в склепе, в комнате стояла жуткая тишина. Затем поп медленно поднялся со скамьи и двинулся к дверям, не обронив больше ни слова. Воевода не останавливал его, только крикнул ему вслед, когда тот был уже в дверях:

— А не сделаете, как приказываю, или откроете кому-нибудь мои тайны — вас первого, как бунтаря и клеветника, прикажу посадить на кол…

— Вельможный…

— Как бунтаря! Не верю я, что не вы, пан отче, скрываете от меня брата и вместе с ним поднимаете против меня хлопов. Выведите Наливайко с бунтарями вон из Украины, и мое уважение к вам станет еще больше. Будьте же благоразумны! Не надейтесь на патриарха, — он уже покойник, не поможет. Вот извещение из Львова.

Демьян Наливайко как обернулся, так и застыл на пороге. После короткой паузы он молча вышел из покоев, как побитая, усмиренная собака. Лишь за дверьми вернулось к нему достоинство духовника. Медленно выправил склоненный стан, поднял голову. Он сразу все сообразил. Благодарность всепольского сейма воеводе Острожскому за подавление казачьих бунтов теперь выглядела как хитрый дипломатический ход короны польской, а угрозы Петра Скарги заставить Украину принять католическую веру указывают на первую ступень этих политиканских интриг. Но нарастающий грозный казачий бунт! Он сведет на-нет и все интриги короны, и двуличную мудрость воеводы. А в ожесточении и грозе этого бунта можно будет и отцу Демьяну вознестись над головою самого воеводы…

Любой ценой разыскать Северина! Он обречен на смерть, на то божья воля. Никто теперь не спасет Северина от гибели. Так почему бы его родному брату не обратить в свою пользу это неизбежное обстоятельство?

Столь истово, как сейчас, отец Демьян крестился лишь однажды в своей жизни — в день посвящения своего в попы. Перекрестился, будто локтем отмерил жизнь Северина, — лишнего ни на палец не отпустил, — и в ту же минуту отправился разыскивать сотника, бунтаря и брата Северина Наливайко.

3

С той ночи прошло немало времени. Демьян Наливайко вернулся из долгого путешествия по Брацлавскому воеводству. Добрую сотню попов вразумил, и проповедь народного восстания во имя веры христовой православной неожиданно для верующих зазвучала с церковных амвонов. Демьян разговаривал с крестьянами в селах, с рыбаками на ловлях, на озерах и речках… Разговаривал с бродячим людом в лесах и на степных дорогах.

В один прекрасный день, после полудня, попа на дороге в Бар остановили лесовики. Старший велел ему слезть с коня, отдать саблю и немецкий самопал.

— Куда путь держите, отче? — спросил он.

Отец Демьян старался притвориться спокойным, но это удавалось ему с трудом, — дрожали челюсти, слова звучали как у продрогшего нищего.

— Искал вас, братья, — ответил поп, не долго думая.

Повстанцы переглянулись.

— Нас искали?.. Советуем, пан отче, быть благоразумным и не врать. В какую сторону путь держали, спрашиваю?

— Это вы, пане Юрко Мазур? Значит, мне верно сказали? — спросил поп, немного осмелев, когда ему показалось, что он узнает в предводителе лесовиков сына гусятинского реестрового казака, у которого на краю села колодец с вкусной водой и соседка-молодица с красивыми бровями…

«Как бы не ошибиться», — тут же пожалел поп о вырвавшихся у него словах, но теперь уже поневоле продолжал:

— В соседней церкви мне любезно сообщили, что на этой самой дороге мне удастся встретить будущее рыцарство Украины с паном Мазуром во главе. Я священник Острожской замковой церкви и духовник нашего добрейшего князя Василия-Константина. Его мощь воевода наш, князь Острожский, всей душой поддерживает святое народное движение…

— Ого, ловко заливаете, батюшка!

— Вот мой вам крест, если вы христиане. Православная церковь терпит притеснения от латинцев, и, угнетая веру, польские попы угнетают и крестьянство украинское. Православный князь украинский пан Острожский сам в плену у ляхов и народу своему рад был бы облегчить жизнь, да не волен в этом. Королевские универсалы и приказы поддерживаются войсками и пушками, которые находятся в руках отступника от православной веры Станислава Жолкевского. Чтобы избавиться от грабительства, от короля польского, от унии церковной, нужно князьям украинским подняться и выставить свое войско, вооруженное саблей острой и артиллерией, порохом да свинцом…

Мазур долго присматривался к попу и, наконец, узнал в нем приезжего, заглянувшего во двор, чтоб напоить лошадей, и так приветливо беседовавшего с соседкой-молодицей. Приезжий не сказал, кто он, но, судя по большой свите, которая мчалась за ним на конях, это — птица из хищников. Мазур сначала не поверил словам попа, но Демьян так пылко говорил,

Так убедительно доказывал необходимость восстания и уверял в преданности самого воеводы бунту против короны и польских панов, что не поверить было трудно. Мазур отдал попу коня и саблю, а когда узнал, что поп — родной брат сотника Наливайко, почувствовал себя даже виноватым перед ним.

Однако на вопрос попа, где он может отыскать своего брата Северина Наливайко, Мазур сам ничего не ответил и прочим приказал не говорить. Поп понял, что Наливайко находится в Баре и руководит всем повстанческим движением на Брацлавщине, но что разыскать его удастся разве только благодаря счастливому случаю: повстанцы не окажут, а другие о том могут и совсем ничего не знать…

Побывав в Баре, наведавшись в Брацлав, отец Демьян через Хмельник и Константинов вернулся в Острог; душа еле держалась в его теле, изнуренном долгим путешествием верхом, а Северина ему так и не удалось разыскать. И в Баре, и в Брацлаве, и даже в Хмельнике попу говорили, что Наливайко «тут», но свидания с ним никто не решился устроить, даже за большую сумму, предложенную попом. Так и вернулся в Острог с единственным утешением, что совет старого воеводы он выполнил блестяще, с пользой и для воеводы и для… себя. Народное движение возглавлено людьми, убежденными в спешной необходимости выступить за пределы