Но ведь какими трудами, боже мой, всё доставалось… Ничего не дали просто так, всё приходилось зарабатывать, отбирать у судьбы, сидеть с совиными глазами перед чистым листом бумаги – жутким, как смерть. Удача то поманит, то к чёрту пошлёт, то любит, то не любит…

Вот если бы у него был свой театр, звонок не трубил бы там рассерженным голосом, а играл бы мелодию «Пусть всегда будет солнце!».

Ему бы здание – ах, какой бы он сделал театр! Ни одной мелочи не забудет – театр начнётся с вешалки, билетов, уютного фойе, самовара для зрителей, звонков к началу… Бог в деталях, чёрт в мелочах – кому молиться, кому жаловаться на то, что театр всё никак не начинается? Языческому богу-однофамильцу – Коляде?

И вот уже добрейший папа Карло на глазах превращается в Карабаса-Барабаса, но лишних зданий в городе по-прежнему нет. Для вас, Николай Владимирович, нет.

В Екатеринбурге царит строительный разгул – новые здания, блескучие небоскрёбы вырастают за спиной у трогательных двухэтажных особнячков. Угрожающе сопят, готовятся дать пинка – прошло ваше время, освободите площадь! Жителям нужны торговые центры в шаговой доступности – шаг вправо, шаг влево, и чтобы всюду торговые центры.

Четвёртого декабря 2001 года, в свой день рождения, он получает документы Некоммерческого партнёрства «Коляда-Театр». Невеста без места, театр – без вешалок и собственного помещения, зато с репертуаром, артистами и зрителями. Сначала Коляда ставит спектакли в Театре драмы, потом на сцене Малого драматического театра «Театрон». Впервые прикасается к классической драматургии, точнее, хватает классическую драматургию за шкирку и трясёт, пока из неё не высыплются один за другим все штампы, пока не выветрится пафос… Шекспир, Ажар, обожаемые Чехов и Теннесси Уильямс – наряды для артистов покупаются на вещевых рынках, декорации складываются из тысячи мелочей. Пробки от бутылок, говяжьи кости, дешёвые репродукции всем известных картин, мещанские коврики, какие-то тряпки, утильсырьё, мусор! Как здесь не вспомнить «теорию помойки» старика Букашкина – «авангардисты-постмодернисты хотят из музея помойку сделать, а мы из помойки – музей!». «Картинник» под руководством панка-скомороха раскрашивал серые мусорные ящики (главный лозунг – «На помойку – с чистой совестью!), Коляда превращал театральную сцену в царство будто бы ненужных предметов, каждый из которых имел свой смысл и предназначение.

Как режиссёр он безжалостнее драматурга. Актёры на сцене и зрители в зале на каждом спектакле несутся навстречу друг другу, как поезда из школьного учебника: поезда, у которых отказали тормоза. Столкновение, удар, и, я извиняюсь, всё-таки катарсис.

Вначале зрителей оглушают – гремящей музыкой, топотом, грохотом, хоровым пением, криками ворон, собачьим лаем… Артисты выходят почти как цирковые – на парад. Маршируют, танцуют, гримасничают, кривляются, прыгают, как черти на сковородке! (Никакого уважения к храму искусств, к почтенным театральным авторитетам, которых от этих колядок скручивает в дугу!)

Потом начинается действие – и зрители смеются, потому что это очень смешно – смотреть на себя со стороны. Некоторые хохочут так, что слёзы из глаз… И вот когда все уже плачут от смеха, начинается драма, а может быть, даже трагедия. Зритель оглушён и ослеплён, обезоружен смехом – тёплый и доверчивый человек в тёмном зале вдруг получает прямой удар в область души.

Некоторые не выдерживают – уходят после антракта.

Остальные (их большинство) занимают очередь в кассу – купить билет на следующий спектакль.

Для своего театра Коляда готов на всё – идеи рождаются одна за другой. На сцене «Театрона» он впервые устраивает «Суп-Театр» – переосмысленный ужин в каморке папы Карло, тайная вечеря с капустником. Варит суп, усаживает зрителей на сцену – древняя формула «Хлеба и зрелищ!» превращается в живую метафору Проводит конкурс драматургов «Евразия» – со временем это будет Самый Серьёзный Драматургический Конкурс страны, он в этом не сомневается, как и в том, что у театра однажды появится собственное здание. У Коляды лёгкая рука – всё им придуманное живёт, цветёт и приносит плоды. Жаль, что некоторых плодов приходится ждать так долго…

В мае 2004 года с Колядой Н.В. заключают договор на три года аренды – город расщедрился, выделив частному театру Солнца Русской Драматургии подвал (а как иначе?) Краеведческого музея на проспекте Ленина. Если встать лицом, слева – легендарная гостиница «Исеть», памятник конструктивизма. Справа – памятник маршалу Жукову на очень хорошо оснащённом коне (женщины стараются не смотреть, но всё равно обязательно смотрят). А прямо – вход в театр.

Боже, как он счастлив! Свой собственный театр на целых три года – да он!.. Да мы!.. Да что тут говорить, если делать надо… В подвале воды по колено, нет ни света, ни тепла. Нужно вывозить мусор, строить сцену, ставить кресла для зрителей. В единственный выходной лететь на старенькой машине в Пресногорьковку, рассказывать родным о том, что у него теперь, подумайте только, есть свой театр. Мама качает головой – ты, сынок, этот халат сними, а то все наши подумают, что тебе носить нечего. Только это не халат – пальто вельветовое, модное! Ну да разве в этом дело… Пусть родные ничего не понимают, всё равно они рады, что младший пробился, в люди вышел, директором театра будет работать!

Директор, хозяин, режиссёр, драматург, артист – редко, но выходит на сцену. Ставит спектакли по своим новым пьесам – «Кармен жива», «Птица Феникс», «Ревизор», «Тутанхамон», «Амиго», «Нежность», а ещё по пьесам своих учеников – «Чёрное молоко» знаменитого Сигарева, «Клаустрофобия» Костенко. Превращает всем известные сказки – «Карлсона», «Хоттабыча», «Золушку» – в постановки для аудитории дошкольного возраста. Зимой играют новогодние колядки – артистам денег заработать, имя оправдать! Тогда же появляются «Театр в бойлерной», где актёры читают пьесы молодых драматургов, «Кино-Коляда» – через дорогу, в здании киностудии, показывают старые свердловские фильмы, «Колядаскоп» – раскрашенная будка перед театром, где куклы разговаривают с детьми и дарят им звёздочку для исполнения желаний.

Что касается желаний самого Николая Коляды – то пусть всегда будет солнце, пусть всё останется так, как сейчас, когда свободных мест в зале нет, и речь идёт о гастролях, и пишутся новые пьесы.

Helas! Человек предполагает, а город – располагает. Располагает жилищным фондом и строго следит за сроком соблюдения аренды. Три года прошло – выметайтесь. Собирайте свои коврики и пробки, фальшивые медвежьи шкуры и кабанью голову, баночки от кошачьих консервов, звёздочки, которые исполняют желания, и прочую мишуру, не имеющую отношения к высокому искусству (оно – дальше по проспекту Ленина, слева опера, справа – музкомедия).

Наверное, им предложат взамен что-то другое, правда же? Ничего подобного, просто – выметайтесь. Никому нет дела до чуда рождения спектакля, когда делаешь один шаг вперёд, три назад и снова нащупываешь, отыскиваешь единственное верное решение, которому поверят зрители… Нет дела до немецкой туристки, которую будущая писательница привела на спектакль «Ревизор», – немка плакала в фойе навзрыд: