На этот раз я услышала что-то, скрытое в его словах. Что-то болезненное.

— А Вы могли бы рассказать мне, что помните? — быстро проговорила я.

— Зачем? — снова удивился он, и добавил, чуть дернув уголком рта. — Мы ведь оставили позади свою земную жизнь.

— Понимаете, я из своей ничего не помню… — с досадой призналась я.

— Завидую Вам, — перебил он меня.

— Но это как-то неправильно, — возразила я ему. — Я имею в виду изучать человеческую жизнь только по книгам. Возможно, у меня ничего запоминающегося не было, но я бы с удовольствием ее живого свидетеля послушала.

— В моих воспоминаниях позитивного немного, — снова опустив глаза, предупредил он меня.

— Ничего, — отмахнулась я, — главное, что это настоящие воспоминания. И потом, — добавила я, чтобы заинтересовать его, — Вам наверное говорили, что нам нужно избавляться от слишком сильных и, главное, отрицательных эмоций. Вот Вы их выскажете и больше держать в себе не будете.

Одним словом, уговорила я его. И через некоторое время мне пришлось признать, что его человеческая жизнь была совсем не из веселых. На земле он был очень талантлив, причем во всем, за что брался, и с самых юных лет. И людям это не нравилось. Поначалу их притягивало к нему, они им восхищались, не только его способностями, но даже внешностью — я едва удержала выражение ровного интереса на лице.

— Поэтому здесь я первым делом создал себе как можно более незаметный облик, — добавил он, заметив, очевидно, мое усилие.

— Вы … что?! — На этот раз мне никакое усилие не помогло.

— Изменил свой облик, — со значительно меньшим моего удивлением объяснил он. — А Вы нет?

— Не помню, — расстроенно ответила я. Вот и гадай теперь: я всегда так привлекательно выглядела или на земле даже внешне ничего особенного из себя не представляла — поэтому ничего особенного со мной и не происходило.

Необыкновенный Ангел тем временем продолжал. Восторга окружающих в его человеческой жизни всегда хватало ненадолго, и очень скоро у них появлялась зависть, ревность и, в конечном счете, крайняя неприязнь. Со временем он уже начал ожидать всего этого от людей, что, в свою очередь, провоцировало их на более активное проявление антипатии. И такое отношение он встречал всю свою земную жизнь — даже от относительно близких ему людей, которых постепенно становилось все меньше.

Стоит ли удивляться, что он согласился с моей идеей о внутренней агрессивности человечества? Скорее, крайней жестокости, даже добавил он. Но дальше мы разошлись с ним во мнениях. Мне казалось, что наша задача как раз и заключается в том, чтобы помочь людям избавиться от этой нетерпимости — он считал это бесполезной затеей.

— Но ведь мы же откуда-то взялись! — возразила ему я. — Значит, есть среди них такие, которые даже на земле разделяют наши взгляды.

— А Вы обратили внимание на размер этой аудитории, — повел он вокруг себя рукой, — и на количество бывших людей, обучающихся в ней? Похоже, число тех, кто на это способен, решительно сокращается.

Я задумалась. Действительно, если агрессивность людей усиливается, то при менее строгом отборе появляется риск переноса ее в ангельскую жизнь.

И в серьезности такого риска я вновь убедилась буквально через несколько дней.

Поначалу мы с этим новым Ангелом парой фраз после занятий обменивались, но у меня дополнительные книги скоро закончились, а он в них и вовсе не нуждался, и мы стали задерживаться в аудитории, чтобы обменяться впечатлением от услышанного. А потом и своими соображениями по этому поводу. А потом и вообще своими мыслями.

Эти наши дискуссии тоже удостоились удивленных взглядов со стороны других студентов. Мне казалось, что я ощущаю эти взгляды даже после того, как наши соученики скрывались каждый в своей комнате. И не только я — мой собеседник тоже под ними ежился. Слишком тесное общение за пределами занятий у нас определенно не приветствовалось. Пригласить его к себе или самой к нему в гости напроситься мне даже в голову не пришло — это вообще выходило за рамки мыслимого.

И тут я вспомнила тишину и покой леса-парка-сада. До появления того ненормального Ангела, конечно. Но он уже наверняка отправился дальше свою пропажу искать, успокоила себя я. Или его куда-нибудь отправили … от агрессии избавляться.

— А Вы никогда не пробовали за пределы нашей территории выйти? — в конце концов, решилась я однажды.

— Зачем? — снова удивился странный Ангел.

Во мне опять вскинулось любопытство. А вот терпение от него отстало.

— А что Вы вообще у себя делаете? — выпалила я, не успев подумать, и смутившись, добавила: — Заниматься ведь Вам не нужно, Вы и так все знаете.

— У меня на лужайке отличный набор тренажеров, — чуть ли не впервые заметно оживился он.

Я нахмурилась, отчаянно теребя память. Но не получила ни объяснений, ни образов — только отчетливое ощущение чего-то крайне неприятного.

— Ради незаметности мне пришлось и от крепкого сложения отказаться, — вдруг услышала я совсем не то объяснение, которое искала. — Вот теперь восстанавливаю форму, чтобы она с содержанием в гармонии оставалась, — с легкой насмешкой добавил необычный Ангел, явно в ответ на еще большее недоумение у меня на лице.

Странно, для меня гармония с тренажерами никак не сочеталась. У меня это только что и впервые прозвучавшее слово мгновенно вызвало совершенно другой образ. Долгая неспешная прогулка по тропинкам среди деревьев, под дождем и в разговорах с … кем-то. А что такое дождь?

Это когда вода падает с неба, крупными или мелкими каплями, а также… радостно затараторила память, стараясь реабилитироваться. Спасибо, резко одернула я ее, воды не надо. Прямо хоть запрос завтра пиши, нельзя ли здесь где-то эту воду найти, чтобы посмотреть, что в ней такого, что она мне все время на ум приходит!

Впрочем, все остальные элементы моего образа гармонии были у меня под рукой. А ходьба, судя по присутствию бегущего мостика в моем дворике, тоже тренажером считается. Так я странному Ангелу и сказала.

Он недоверчиво вскинул бесцветные брови, но согласился попробовать.

Как только мы выбрались из моего дворика, я сразу почувствовала, как мне не хватало все это время этого простора. Широко улыбнувшись, я радостно оглянулась по сторонам — вот и голубоватый камень на месте! Мой спутник тоже осматривал окрестности — с настороженным интересом.

— А как Вы нашли выход сюда? — спросил он, когда мы направились к деревьям.

— Случайно, — рассмеялась я, вспомнив свои приключения. — И сначала я вдоль ограды ходила, но колибри на меня смотрели как на…

— Кто? — спросил он, останавливаясь.

Я охнула. Нет, мне не