– Похоже, что сплю, – подтвердила я очевидное.

Вчера я уснула поздно.

Вернее, не так. Я уснула рано, но сегодня.

Я помню, что за окнами брезжил рассвет. Вообще-то, я была занята делом – рассылала резюме. Вначале по отелям нашего городка, потом прошлась по отелям всего побережья, потом решила, что этого мало, и разослала по всем, до которых могла дотянуться. Может, и лучше будет уехать отсюда за сотни миль, подальше от Джеймса Коллинза и его лживых темно-синих глаз.

– А как же обед? – растерянно проговорила мама.

Черт, это что же, сегодня суббота?

Последнее время события развивались так стремительно. Счастье сменялось горем, так что я совсем перестала следить за календарем.

– Мам, насчет обеда… Я приду одна. Джеймса Коллинза там не будет.

– Опять ты начинаешь! Я же тебе говорила, что он…

– Мама, – перебила я резко, – мы поссорились, расстались. Навсегда, И его. Не. Будет.

Кажется, на этот раз мой тон возымел действие. Она растерянно замолчала. Только вот я замолчать уже не могла.

– Но если весь этот обед затевался исключительно ради Джеймса Коллинза, я могу не приходить. Насколько я понимаю, дочь, у которой нет перспективного кавалера, тебе не очень-то и нужна.

– Что ты такое говоришь! Конечно, приходи. И ты мне нужна в любом случае.

Я тут же почувствовала себя неловко.

Да, Джеймс Коллинз меня предал, мое сердце разрывается от боли, и кажется, что жизнь кончена. Но это вовсе не повод срываться на маме.

В конце концов, она точно ни в чем не виновата.

– Прости, мам. Буду через пару часов.

Я поднялась с кровати, долго-долго стояла в душе и даже провела минут пятнадцать у зеркала, хотя делать макияж и прическу совсем не хотелось.

Когда я явилась в мамин дом, она была там одна. Майлз отправился со своими приятелями пить пиво в баре и смотреть бейсбольный матч. Я бросила на маму удивленный взгляд.

– Интересно, когда же он это запланировал? – спросила я.

Ни за что не поверю, что в тот самый день, когда мама устраивала званый обед, у Майлза могли появиться какие-то другие планы. Нет, он должен был сидеть с нами за столом в лучшем своем костюме, очаровывать гостей и разливать вино по бокалам.

– Часа два назад, – с улыбкой ответила мама. Понятно, значит, она сама отослала его. – Так что вместо званого обеда у нас чисто дамские посиделки. Расскажешь, что случилось?

Я помотала головой:

– Не сейчас. Мне нужно все это как-то переварить и смириться, а потом уже поболтаем.

– Хорошо. Значит, план такой: креветки под моим фирменным соусом – это вместо попкорна. В конце концов, я готовилась к обеду. И лучшие комедии.

– И пледы?

– И ну конечно, как же без пледов, – рассмеялась мама.

И я почувствовала, как меня немного отпускает. Да, мое сердце разбито, да и с карьерой непонятно что. Но у меня все еще есть близкие люди, которые обо мне позаботятся.

Комедия под мамины вкусняшки оказалась отличной идеей. Настроение потихоньку выравнивалось.

Не то чтобы я уже смеялась в голос, но хихикала, когда герои забавно падали.

И тут в дверь позвонили. Мама с сожалением поднялась с дивана.

– Наверное, соседка. Пришла за своей кошкой. Представляешь, эта рыжая зараза повадилась залезать к нам в окна, как будто одного дома ей мало и обязательно нужен второй.

Я поставила фильм на паузу. В конце концов, визит соседки – это не повод пропускать какие-то смешные моменты.

И вдруг услышала голос. Он был мужским, низким и бархатистым, и вообще, мог принадлежать только одному человеку в мире – Джеймсу Коллинзу.

Сердце застучало быстро-быстро, а я сама заметалась по комнате, не зная, что делать. Спуститься в гостиную или, наоборот, спрятаться, чтобы он не мог меня найти?

И тут же сама себя отругала: что за детство – прятаться? Нет уж, я выйду и встречу трудности лицом к лицу.

Я бросила быстрый взгляд в зеркало. Все-таки хорошо, что подкрасилась. Выглядеть зареванной распустехой совсем не хотелось. Пусть Коллинз знает: я не разбита и не сломлена. Вот.

– Сьюз, Джеймс хочет с тобой поговорить, – неуверенно сказала мама. В ее руках был букетик цветов.

– А Джеймсу не кажется, что цветы несколько неуместны? – хмуро проговорила я.

– Цветы – это мне, – извиняющимся голосом проговорила мама. – Ну вроде как извинения за сорванный обед.

Я перевела взгляд на гостя. Выглядел он, как всегда, великолепно, хоть и не улыбался, как обычно.

– Мы можем поговорить пару минут? И я уйду, обещаю, – сухо сказал Джеймс Коллинз.

Я пожала плечами. Говорить было категорически не о чем. Но если он уйдет… Что ж, от нескольких минут меня не убудет.

Мама исчезла из гостиной, а я вместе с Коллинзом вышла за дверь. Вот не сомневаюсь: она попытается подслушать!

В конце концов, поговорить можно и на крыльце дома.

– Я не знаю, в чем точно ты меня обвиняешь, но полагаю, без Стива Маккини тут не обошлось. Пытался ему дозвониться. Но он разговаривать не хочет.

– Не надо, пожалуйста, – проговорила я. – Мне надоело это постоянное вранье.

Джеймс Коллинз остановил меня жестом.

– Что бы он там ни устроил, я к этому не причастен. И я говорю правду. Мне бы очень хотелось, чтобы ты мне верила. Но насколько я понимаю, это не так.

Я кивнула, подтверждая, что он все понимает правильно. А именно: я ему не верю.

– В общем, что мы имеем: у тебя только мое слово, ничто не было подстроено. Я к этому не причастен, я клянусь. А дальше ты уже сама решай, что с этим словом делать. Если ты выберешь верить мне, я буду просто счастлив. Потому что ты мне дорога. С самого первого дня, когда мы увиделись, я понял, что встретил женщину, с которой хочу провести всю жизнь. Мне не слишком везло с девушками, возможно, поэтому никто не задерживался возле меня надолго. Но с тобой все по-другому. Я был готов сделать что угодно, лишь бы мы были вместе. Но сейчас понимаю, что пора остановиться. Я сделал все, что мог, и следующий ход твой. Еще раз извинись за меня перед Самантой и Майлзом, мне жаль, что так вышло с обедом.

Он развернулся и пошагал по дорожке к тому месту, где был припаркован его восхитительный роллс-ройс.

А я смотрела в удаляющуюся спину, совершенно растерянная. Он утверждает, что не врет. И хочет, чтобы я ему поверила. А я… Я понятия не имею, могу ли я ему верить.

В мамин дом я вернулась озадаченная. Она уже поставила цветы в вазу и хлопотала, заваривая чай.