– У вас какие-то счеты к рыбе? – напротив опустился джентльмен, один вид которого заставил Николаса вздрогнуть.

Пусть Кондома и привечает всех без разбору, все же населяли ее в основном черноволосые и светлокожие северяне и не слишком от них отличающиеся жители средней полосы. Имперские южане предпочитали оставаться у моря и фруктовых деревьев. Квешцы – немногочисленные беженцы, что сумели преодолеть горы, когда бежали от войны. Фриды – тем или иным способом получившие свободу бывшие рабы, таких было еще меньше, чем русоволосых квешцев. Соронца он встречал лишь однажды, тому было лет шестнадцать, и его стараниями Николас едва не лишился бровей.

Сидевший напротив напоминал маску злодея, что друзья использовали для театральных представлений во время учебы. Длинный нос с горбинкой, черные без зрачка глаза, тонкие подкрученные усы и белоснежная улыбка.

– Наелся ее в свое время, – ответил Николас.

– Элайза, будь добра, убери это и принеси мяса, – мягко произнес он, и девушка вмиг появилась у стола, хотя Николас мог поклясться, что ее не было в комнате еще секунду назад. – Рад, что вы все же решились прийти. Ваши коллеги отзывались о вас как об очень амбициозном и талантливом враче.

– Любопытно, с чего бы им так сильно льстить мне за глаза. Вы не представились.

– Ах, простите, – хлопнув себя по колену, он резво вскочил на ноги и протянул руку. – Дэймос Арус. К вашим услугам.

Поднявшись, Николас пожал руку. Ладонь сухая, горячая, на среднем пальце кольцо неприятного вида. Не то из-за черного металла, который неприятно холодил кожу, не то из-за того, что оно вросло в кожу. Отвратительное зрелище.

– Николас Фиар, – отозвался он, садясь на место.

Элайза принесла на тележке несколько тарелок с закусками и большой, истекающий соком кусок печеного мяса с грушами и ягодами. Выудив из внутреннего кармана конверт, Николас положил его на стол и отодвинул от себя. Прежде чем он успел открыть рот и произнести заранее заготовленную речь, мистер Арус спросил:

– Какое вино предпочитаете?

В руках фриды тут же появилась бутылка, на этикетке которой красовались надписи на мандагарском и миниатюра цветущих холмов с горами на заднем плане. Еще одна бутылка, узкая, с морем и желтыми плантациями на фоне, могла похвастаться гербовой печатью соронского архипелага.

– Если честно, я имею слабость к полусладкому мандагарскому, – продолжал он, не дождавшись ответа. – Соронское кажется мне излишне сухим.

Вино насыщенного рубинового цвета заполнило бокалы. Пахло каким-то спелым фруктом с тонкой ноткой цветочного аромата.

– Мои друзья называют его крепленым компотом, – засмеялся мистер Арус.

Вино действительно оказалось сладковатым, фруктово-ягодным и совсем непохожим на пустую кислятину, что подавали до этого. Ловкая фрида тут же разделала мясо и разложила по тарелкам. Соронец с аппетитом принялся за еду.

– Я пришел сказать, что не могу принять ваше предложение, каким бы оно ни было, – наконец нашел в себе силы заговорить Николас, – и вернуть деньги.

Мистер Арус с интересом посмотрел на конверт, словно только что его увидел.

– Хорошо, – неожиданно ответил он, – это ведь не повод отказываться от ужина? Попробуйте мясо. Не знаю, как они его готовят, но вкуснее я в жизни не пробовал.

Соронец оказался прав. Нежнейшая, хорошо пропеченная грудинка таяла во рту. Насладиться ужином в полной мере мешала уязвленная гордость. Ради лучшего выпускника Академии за последние десять лет можно было постараться получше и попытаться уговорить его деньгами и лестью.

– Позвольте полюбопытствовать, почему вы прислали это письмо именно мне? – наблюдая, как Элайза поливает пышущие жаром ребрышки соусом, спросил Николас.

Логичнее было бы подхватить на этот крючок Лисару. Скажи ей, что помощь нужна бедным и обездоленным, и она бросится нарушать закон, не обременяя себя критической мыслью. К тому же она уже ступила на скользкую дорожку, помогая беднякам Медного района, не имея на то лицензии и разрешения Магистрата.

Мистер Арус заговорил только после того, как отделил небольшой кусок мякоти и положил его в рот с таким видом, словно кусок хорошо приготовленного мяса для него дороже целого мира.

– Потому что Пениорт – завистливый и узколобый человек, который не желает быть смещенным молодым, талантливым выскочкой, – просто произнес он. – Он выразился несколько грубее, но я подумал, что эпитеты «болван» и «сопля зеленая» не придутся вам по вкусу.

В этот момент Николас имел несчастье пить вино и подавился. Благородный напиток пошел носом, и Элайза, вмиг оказавшись рядом, протянула ему салфетку и похлопала по спине. Ее похлопывания не смогли бы и бабочке примять крылья, но все равно приятно.

Мистер Пениорт, заведующий отделением хирургии, в котором служил Николас, с первого дня только и делал, что издевался над новичками. В то время как врачи гораздо моложе Николаса уже оперируют, он же появляется в операционной только ради уборки. В такие моменты он, как никто другой, понимал обиду Лисары, которую сначала не допустили до практики, предложив уйти в гинекологию, а после и вовсе выжили в морг.

– Он вам это сказал?

– Мне, девушке, что обслуживала столик, соседям, которые хотели посидеть в тишине, – раскручивая вино в пузатом бокале, отозвался Арус. – В тот день, насколько я понимаю, шла какая-то срочная операция, ведь так?

– Да, была, – откашливаясь, буркнул Николас. – Острый аппендицит, который имел несчастье развернуться так, что я его едва нашел. Возможно, он бы простил мне самоуправство, не валяйся он в своем кабинете пьяным и не окажись пациентка женой подполковника милиции, – отпив воды, он вздохнул. – Операция пустяковая, а вот пациентка, сами понимаете, нет.

– И что сделал Пениорт?

– Отправил меня мыть колбы, – хмуро ответил Николас, чувствуя, как в нем разгорается недовольство. – Я потерял два месяца перед раковиной!

– И потеряете еще немало, ведь Пениорт не остановится, пока не выживет вас из клиники.

– Можно уйти в другое место, – неуверенно ответил он.

Вот этого не хотелось бы. Ни одна больница в Кондоме не обладает столь щедрым финансированием и передовым оборудованием, как клиника Академии.

– А с чего вы взяли, что он позволит вам продолжать карьеру? Элайза, будь душкой, принеси нам коньяка.

Странно каждый день сидеть напротив человека, который заживо сжег семью твоей близкой подруги, и ничего не предпринимать по этому поводу. Хуже всего то, что избегать его не представлялось возможным. Они то и дело пересекались на кафедре, в столовой, в коридорах, в администрации и кабинетах, когда кто-нибудь напутает что-то в расписании.

Мистер Мэнсон, низковатый, полноватый, лысеющий мужчина средних лет, с мягкими улыбающимися глазами и успокаивающими интонациями в голосе, никак не походил на хладнокровного убийцу. Хотелось схватить его за плечи и затрясти, спрашивая: «Зачем? Зачем вы это сделали?!»