Погода стала дождливой и холодной, насыпи были скользкими от грязи. Некогда блестящий город Родос стоял в руинах и запустении. Турки в окопах и палатках были не в лучшем положении, чем защитники. Пока сохранялась надежда, что, если защитники продержатся еще немного, враг уйдет. Прибытие одного или двух снабженческих судов, доставивших несколько человек, но достаточное количество свежих продуктов и вина, взбодрило людей. В декабре турки начали предлагать рыцарям весьма выгодные условия, если они согласятся сдать город, что вызвало разногласия среди защитников: большинство жителей Родоса были измотаны долгой осадой, даже некоторые рыцари считали необходимым принять условия.

Л’Иль-Адам был непреклонен. Он был представителем старого крестоносного духа: лучше все погибнут и будут погребены под руинами, чем орден святого Иоанна пойдет на компромисс с мусульманами. Но суть в том, что орден нередко и шел на компромисс с ними, торговал и поддерживал вполне разумные отношения. В конце концов, когда родосцы заявили, что сами заключат соглашение с турками, если этого не сделают рыцари, сторонники мира победили.

Накануне Рождества султан Сулейман дал ясно понять великому магистру, что предлагает ему выгодный мир. Рыцари и все жители Родоса, которые пожелают к ним присоединиться, могут свободно покинуть город. Он отдавал должное потрясающему сопротивлению, которое они оказали, и даже выразил готовность обеспечить рыцарей кораблями, если их собственный флот сильно поврежден, чтобы выйти в море, или его недостаточно.

26 декабря Л’Иль-Адам, который уже имел две предварительные беседы с султаном, прибыл, чтобы объявить о капитуляции. Говорят, Сулейман принял его любезно и с большим уважением, и нет никаких оснований полагать, что он поступил иначе. Говорят, он сказал своему визирю Ибрагиму-паше: «Мне грустно, что я вынужден заставить этого храброго старого человека покинуть свой дом». Возможно, так и было. В те дни, как и при Саладине, дух рыцарства и учтивости еще мог придать лоск грубости войны.

Невозможно не удивляться тому, что горстка людей могла так долго держаться против армии, которую бросил против них султан. Нельзя не отдать должное и военным инженерам, которые возвели стены и валы, остатки которых до сей поры можно видеть на Средиземноморье. Жители Родоса были храбры и на суше, и на море (что они доказали в другой известной осаде, когда нанесли поражение Деметрию Полиоркету в IV веке до н. э.).

Факт не вызывает сомнений: каким бы героическим ни было сопротивление, какими бы отважными ни были люди, у рыцарей больше не было дома. Больше двух веков они жили на Родосе. Они украсили остров городскими постройками, виллами и охотничьими домиками, садами, дорогами, гаванями и высокими башнями. Теперь все это принадлежало султану.

Холодным зимним вечером 1 января 1523 года, когда Карийские горы на другой стороне пролива были покрыты снегом, а море, по мере того, как солнце склонялось к горизонту, быстро темнело, рыцари ордена, пережившие осаду, навсегда стали покидать свой островной дом. Они направлялись в порт Ханья на Крите, где намеревались запастись питьевой водой и продуктами и дать раненым, измученным качкой и отсутствием удобств на кораблях, небольшую передышку. Л’Иль-Адам находился на карраке «Санта-Мария», которой командовал англичанин сэр Уильям Уэстон. Ее сопровождали две галеры – «Сан-Джованни» и «Санта-Катерина», а также барк «Пер ла». Эти суда представляли весь маленький флот всех лет пребывания ордена на Родосе и обеспечивали славные победы на море. Рыцарям позволили взять с собой оружие, за исключением бронзовых пушек. Они имели при себе, помимо личных вещей, реликвии, столь дорогие для их религии, в том числе десную руку святого Иоанна, помещенную в украшенный драгоценными камнями реликварий. И еще архивы ордена. (Эти записи его вековой истории, а также реликвии Истинного Креста, Священного Терна, мощи святой Евфимии и икона Филермской Божьей Матери сопровождали госпитальеров в их новый дом.) Эрик Брокман (1480–1522. – Ред.) отметил: «Среди тех, кто поднялся на борт вместе с великим магистром, был молодой провансалец Жан Паризо де ла Валетт. Спустя 43 года, когда остатки турецкой армии вернулись в Константинополь после осады Мальты, разгромленные и опозоренные великим магистром ла Валеттом, Сулейману оставалось только пожалеть о своем юношеском рыцарстве, позволившем проклятом кафиру уйти живым».

Только в апреле корабли достигли Мессины, порта, из которого, если бы европейцы выполнили свои обязательства, деблокирующие силы должны были отплыть на Родос много месяцев назад. Судьба ордена теперь зависела от Л’Иль-Адама и его способностей к дипломатии. К счастью, дипломатом он был таким же превосходным, как и воином. Тем не менее перед ним стояла очень трудная задача, едва ли не более трудная, чем защита Родоса. Европа, как обычно, была взбудоражена, орден представлялся анахронизмом, и призрак Мартина Лютера и его последователей преследовал папство. Папство на самом деле было так далеко от безопасности, что в 1527 году сам Рим был разграблен германскими лютеранскими войсками Карла V. Только благодаря силе и влиянию Л’Иль-Адама орден не потерпел окончательного краха. Рыцари постоянно думали о Родосе. Воспоминания о красивом городе, прекрасных окрестностях, садах, виноградниках, зеленых равнинах, над которыми порхали разноцветные бабочки, и о завораживающем виде через пролив на землю, с которой пришел враг, всегда были с ними.

На протяжении этих ссыльных лет у рыцарей было два дома: в Витербо, к северу от Рима, и в Ницце. Л’Иль-Адам постоянно ездил по монаршим дворам Европы, пытаясь заручиться помощью, но в тот беспокойный век даже его дипломатическое искусство не могло помочь. Ренессанс, новое мышление, сомнение в любой власти, национальная борьба – вот что было важным. Говорили, что орден – это мрачное Средневековье. Он остался в мертвом и забытом мире. Любопытно, что одним из немногих правителей, отреагировавших на призывы Л’Иль-Адама, был английский король Генрих VIII, который дал ему некоторое количество ценных бронзовых пушек взамен утраченных, оружие и доспехи. Через несколько лет, занятый поисками средств и конфликтом с папой, Генрих позабудет о былых симпатиях и захватит владения ордена в его королевстве. Но до этого орден обретет новый дом.

Госпитальеры просили полуостров на Сицилии, Корсике и Сардинии, и даже остров Эльба, любое место, где есть узкая полоска земли, на которой они могли бы построить новый дом, такой, какой они утратили. Но монархи относились к ним с подозрением. Кто знает, а вдруг они отступят от своих обязательств воевать только с неверными и позволят, чтобы их флот использовался одной европейской державой против другой? В 1530 году папа Клемент VII короновал императором в Болонье Карла V. Под его власть перешли обширные территории, в том числе три маленьких островка Мальтийского архипелага. Орден уже вел речь о них, но три французских ланга выступили категорически против (возможно, потому, что острова были голые, неплодородные и вряд ли пригодны для выращивания винограда и виноделия). Однако германский и два испанских ланга отнеслись к ним вполне благосклонно. Их в первую очередь впечатлило то, что на главном острове, Мальте, есть несколько очень удобных природных гаваней. Правда, чувства французов можно понять, если прочитать описание острова, сделанное восемью представителями ордена в 1524 году.