""" """ """

Когда случился ближайший выходной, Эллис устроила вечеринку в честь переезда Анны в квартиру в Ноттинг Хилл. Вообще, англичанка считала, что ее русской подружке давно нужно было забыть о прежней закрытой жизни и начать новую жизнь, заявить о себе, как о представительнице аристократии, как бы пафосно это не звучало. Бывать в местах, где бывают аристократы, присматриваться к их привычкам и образу жизни. Похоже, момент настал, и теперь самой Анне не терпелось вступить в права графини Холевер.

Из Рима на вечеринку прилетела Марсела со своей подружкой, пришел Джеймс. По задумке Эллис все должны были придерживать псевдоаристократического стиля, то есть, девушки должны были быть в аляпистых платьях и украшены поддельными бриллиантами, на голове желательно было иметь причудливую шляпку, Джеймс должен был надеть красный смокинг.

Марсела была не прочь так пошутить, поэтому с удовольствием манерничала и делала реверансы. Ее подружка Глория изображала галантного аристократа. Эллис в смешной желтой шляпе с пером, подобрав длинный пышный подол своего желтого платья, пританцовывала под музыку. Анна надела белое платье с черными кружевами, фасона конца 19 века, натянула на руки кружевные митенки. А ее прическу венчала диадема, сияющая фальшивыми бриллиантами. Чудить, так чудить…

Все эти странные вещи были куплены на «блошином рынке» Портобелло, в день, когда подруги отправились посмотреть, все ли готово к Анниному переезду в Ноттинг Хилл.

В прихожей на столике Анну ждал большой конверт, посылка от Фарнезе. А квартира прибрана горничной, которая сообщала в записке, что будет приходить раза три в неделю. В конверте лежали банковские карты и письмо, где Фарнезе писал: «непременно хочу видеть тебя довольной и не в чем себе не отказывающей».

— Видишь, а ты расстраивалась, — бодро заметила Эллис, — он помнит о тебе…

— Но держать возле себя не хочет, — хмыкнула Анна, погружаясь в мрачные думы. — Никогда не думала, что буду так ревновать мужчину…

Вскоре к пестрой компании присоединился Крис, в узких джинсах и сером джемпере. Увидев его в дверях, Анна обречено улыбнулась. Подруга ткнула ей локтем в бок и шепнула:

— Он согласился придти с моего пятого звонка. Так что не рассчитывай на его доступность. Посмотри на его джинсы, у него все такое большое! Горячая штучка!

Анна, решив не расстраивать старания подруги, подошла к Крису и покружилась вокруг своей оси, чтобы показать ему свой наряд:

— Как я тебе? — она остановилась перед ним, разведя руки и склонив голову набок. — Фальшивая аристократка…

— Странная затея, — ответил Крис, глядя на нее удивленно. — Твоя подруга убедила меня, что ты хочешь меня видеть. Я отложил возвращение в Копенгаген, много чего отменил, чтобы придти…

— Ну, спасибо! — неопределенно откликнулась Анна.

Немного выпив, Крис расслабился. Рассевшись на диване, смотрел на передвижение друзей Анны по квартире, как на некий перфоманс. Эллис несколько раз, как будто бы нечаянно спотыкалась, проходя мимо него, и с вызывающим хохотом валилась на диван рядом с ним. Его узкие джинсы и то, что в них было, не давало ей покоя. Джеймс ревниво дергался, три раза подходил к Анне с вопросом «кто этот парень?». Пришлось пространно объяснить ему, что парень интересуется только ей, Анной, по крайней мере, он так говорит.

Примерно через часа три все, кроме Криса и Анны, с подачи Эллис собрались продолжить вечеринку в ночном клубе.

Подвыпившая Марсела подошла к растерянной Анне и поделилась впечатлением о Крисе:

— Интересная особь! Стоит замутить с ним, хотя бы ради секса с истинным арийцем, ибо они, как единороги. На картинках есть, а в жизни от них только рога, копыта и дикая гордыня. Посмотришь, что у него там есть…

Крис, оставшись наедине с Анной, начал нервно ходить по комнате, держа в опущенной руке бокал, на дне которого плескались остатки вина. Следя за ним взглядом, Анна сидела на диване, целомудренно сжав колени.

— Так! — не выдержав возникшего напряжения, она резко встала, — пойду, переоденусь…

Приостановившись, Крис натянуто улыбнулся:

— Глупая ситуация. Я пойду…

— Помоги мне расстегнуть платье, — попросила Анна, скрывшись в своей комнате.

Он вошел к ней в комнату с удивительной робостью, как ребенок в незнакомое для себя пространство. Она стояла к нему спиной, ждала, когда он поможет ей расстегнуть 25 мелких пуговок, туго стягивающих платье. Подойдя к ней вплотную, Крис неловкими пальцами начал выковыривать перламутровые пуговки из «воздушных» петель. Анна невольно сравнила его движения с движениям Фарнезе. Тот раздевал быстро, технично и, одновременно, красиво. Должно быть, в постели с Крисом будет как же, — тяжело и неловко. Стала нарастать нервозность. Эллис всегда все портит…

— У тебя красивые глаза, — повернувшись к нему лицом, Анна изобразила улыбку и коснулась кончиками пальцев его щеки. — Но мои подруги этого даже не заметили на фоне всего остального…

Их любовную возню и стоны удовольствия прервал настойчивый и сумбурный стук в дверь, словно за дверью стоял пьяный человек и требовал впустить его. В ход, видимо, шли ноги и кулаки, глухо доносилась ругань. Крис насторожился, причем, совершенно профессионально, как полицейский или солдат, попавший в засаду. Анна была не довольна тем, что их прервали:

— Нарочно не придумаешь, — хмыкнула она иронично, — здесь обычно достаточно тихо, но сегодня, видимо, какой-то особый день…

Крис надел джинсы и пошел посмотреть, кто их беспокоит.

— Кажется, это уличные хулиганы, — сказал он, спешно вернувшись, — узнали, что здесь живешь ты…

— Я давно здесь живу, — сказала Анна, пожав плечами, — в чем дело?

— Дело в твоем муже, — ответил Крис. Настороженно поглядывая в проем двери, он пытался вызвать полицию со своего ihone — Теперь они не хотят тебя тут видеть. Кричат «убирайся к своему фашисту». Полиция? У нас тут незаконное вторжение…

Полиция выехала.

Анна задумалась. Ей не верилось в возможность стать для кого-то «персоной нон грата». Вспомнились протесты антифашистов возле галереи, тогда она впервые столкнулась с неприязнью к Фарнезе. Но она и подумать не могла о том, что разделит с ним эту неприязнь.

Уже не на шутку напуганная, она подняла глаза на Криса, ища его поддержки.

— Не бойся, сейчас приедет полиция… — он сел рядом и обнял ее. — Я и сам не дам тебя обижать…

С ним было тепло и спокойно, он гладил ее по волосам и прижимал к себе.

Полицейские не без труда задержали ночных радикалов, ими оказались трое молодых и почему-то пьяных антифашистов, — не столько, впрочем, антифашистов, сколько пьяных и агрессивных. Они даже попытались отстреляться газовыми пистолетами, но им помешали полицейские и Крис, который, ловко скрутив напавшего на него парня, положил его на лестничную площадку, и держал его в скрюченном положении минут пять. Тот ругался, выл от боли, проклинал всех «нациков» и персонально Фарнезе. Когда всех троих усадили в полицейскую машину, один из стражей лондонского порядка подошел к Анне и почтительно сказал: