Чтобы понять культуру груди в Голландии, мы должны представить совершенно другую обстановку, чем та, которую мы уже видели. Придется забыть обо всех языческих святилищах и католических церквях, аллегорических садах и эротизированных будуарах. Давайте перенесемся в подчиненное строгому порядку пространство буржуазной семьи. Нашим глазам надо будет привыкнуть к неяркому свету, льющемуся через окно с мелкими стеклами и свинцовым переплетом, и тогда мы увидим немногочисленные предметы повседневного обихода: металлический кувшин, крепкое кресло, корзину или прялку. Возле камина сидит мать с ребенком на руках, удовлетворенно сосущим ее грудь. Перед нами сцена простого домашнего счастья.

Картина Питера де Хоха «Женщина с ребенком, кормящая младенца грудью» помогает нам представить эту сценку (илл. 34). В свете, падающем сверху из окна, мы видим мать-бюргершу, которая с любовью смотрит на сосущего ее грудь младенца. Акцент в картине сделан не на грудь, которую едва видно, а на атмосферу покоя и нежности, окружающую кормление грудью. Все выглядит так, как должно быть в этом идеализированном изображении семейной гармонии.

34. Питер де Хох. «Женщина с ребенком, кормящая младенца грудью». 1658–1660. Голландская мать кормит грудью младенца в чепчике. Рядом с ней старший ребенок и собака, символ верности.

Невозможно сказать наверняка, насколько точно такого рода картины отражают реальную домашнюю жизнь той эпохи. По мнению историка искусства Уэйна Франитса (Wayne Franits), культура того периода была направлена на воспитание добродетелей[138]. Тогда детей считали даром Божьим, и воспитывать их следовало в атмосфере религиозного благополучия и социальной стабильности. Дом был идеальным местом для «отливки» детей по определенному стандарту, который затем поддерживали церковь и школа. Дома именно матери следовало дать ребенку все необходимое: от первой капли молока до первой молитвы.

Голландские медицинские, религиозные и моральные авторитеты были горячими сторонниками материнского грудного вскармливания. Как и в Англии, строгие протестанты выступали чаще всех, так как верили, что кормящая мать угождает Богу, а женщина, отказывающаяся кормить грудью, это мерзость в глазах Господа. Ожидалось, что мать будет кормить грудью рожденного ею ребенка в согласии с древним постулатом: природа кормит тех, кого порождает. Один из афоризмов плодовитого писателя и магистрата Якоба Катса (1577–1660) так выражает это отношение:

Грудное вскармливание матерью своих детей считалось главным свидетельством благочестия женщины (een mrrckteecken van een vrome Vrouwe)[140].

Медицинские трактаты внесли свой весомый вклад в дебаты. Медики не отступали от распространенного в то время мнения, будто молоко образуется из материнской крови, которая питала дитя в утробе. Поэтому оно считалось полезным для ребенка, так как он продолжал питаться той же субстанцией, но превращенной в молоко. Существовало немало страхов, связанных с диадой «кровь — молоко» чужой женщины. И не последним среди них было опасение, что ребенок вместе с молоком приобретет черты характера своей кормилицы. Якоб Катс выразил широко распространенное мнение в своих виршах: «Сколь много из своего хорошего характера милое дитя, здоровое и красивое, / Потеряло из-за испорченной кормилицы»[141]. Боязнь негативного влияния кормилицы определенно была стандартной темой в Голландии XVII века, как это было в Англии и Франции.

Но труднее узнать, действительно ли голландские матери реже прибегали к услугам кормилиц, чем их современницы в Англии, Франции и Италии. По меньшей мере один исследователь полагает, что кормилицы не получили такого же распространения в Голландии и что голландские семьи стали исключением из общей картины очень высокой младенческой смертности, характерной для тех стран, где детей отправляли к кормилицам[142]. Но другие исследователи с ним не согласны. Так как никакой статистики на это счет нет, мы можем снова обратиться к культурным артефактам, таким как литература и живопись, которые, по крайней мере, позволяют увидеть отличия голландского общества от остальной Европы.

Голландский взгляд на грудь представлен в стихотворении Якоба Катса. И мы видим явный контраст с эротическими хвалебными песнями французских и английских поэтов той эпохи:

Несмотря на растиражированную в то время метафору «сферы из слоновой кости» и некоторые оттенки сексуальности, грудь приобретает совершенно другое значение. В стихотворении мужчина, который просит «дорогую жену» покормить грудью младенца, — это не эгоистичный любовник, думающий только о своем удовольствии и, следовательно, враждебно относящийся к лактации. Вспомните, ведь в то время считалось, что сексуальная активность приведет к свертыванию молока. Нет, перед нами муж и отец, «честный человек», для которого важно благополучие его ребенка и, как следствие, всей общины бюргеров, к которой принадлежит эта семья.

Семья рассматривалась как микрокосм большего политического макрокосма. И мать должна была отдаваться кормлению грудью с таким же усердием, с каким она мыла и чистила свой дом. Естественно, ее муж должен был поддерживать эту жизненную активность и делить родительскую любовь, символом которой является грудное вскармливание. Мы удалились всего на один век от «маленького шара из слоновой кости», который ласкал Маро. Но впереди еще целый век до того момента, когда идеи Руссо вернут общество к природе и исполнению гражданского долга.