гитару, в присутствии местной знати. Хотя я бы рискнул: что я потеряю-то на данном временном промежутке?! Не примут? Чихну и уеду в другое государство, где придержу свои таланты исключительно для личного пользования. А примут — вообще отлично: стану местных дам земными песенками охмурять!

А сейчас вдруг как откровение меня посетило: крестьяне все поймут правильно, не стоит опасаться, что умение играть на музыкальном инструменте, да еще таком сложном как гитара, меня принизит в их глазах! Наоборот — мое владение инструментом сыграет мне на руку. Надо же, почти скаламбурил: «гитара сыграет на руку»! Так что не зря я ее с собой потащил — она нам скрасит еще не один вечер…

Обрадованный эти открытием, я уже более спокойно выяснил, что «голод вампирюгам застит разум» и они почти не помнят того, что творят сами или что делают с ними в это время. Так что смущения красавицы-вампирши, по пробуждении, я напрасно опасался, а то ведь мы такие интимные детали при ней обсуждали..!

Мужики не просто так нас ждали, а накрыли качественный такой «дастархан», в смысле — место для сытной трапезы. Вчера-то мы не особо изощрялись, похлебали кондер по моему рецепту, да улеглись ночевать — не говорю «спать» — сон тот еще был! А теперь «вампирюгу» на дереве нашли, причину ночного мандража поняли, расслабились, а соответственно и аппетит проснулся.

Когда я разглядел, чем предстоит «снедать», то аж замычал от предвкушения!

— Чего мычишь? — тут же пристал ко мне «старшой», — али не любо?

— Наоборот! Любо и очень! — тут же заверил его я и поспешил к накрытой белым «рядном» полянке: розовое сало толщиной в четыре пальца мужской руки, с равномерными мясными прожилками, ноздреватый, еще свежий хлеб, белоснежные луковицы, щедро накромсаные на четыре части, бардовые помидоры, да полведра вареной «картохи» «в мундирах» — надо быть дураком, чтобы от этой благодати нос воротить! Для полного блаженства мне не хватает малости…

А вот об этом-то я и не подумал! Про гитару, олух царя небесного, целый психологический экскурс забабахал, а вот о том, как простой люд воспримет мое умение колдовать — ни на минуту не задумался! Счастье просто, что и это они повидали и у них в деревне даже ворожея была. Нет, все же наш брат интеллигент, зачастую «задним умом крепок». Ну или действует, сплошь и рядом, через задницу — кому что ближе, выбирайте, не стесняйтесь…

— Ептыть! — шарахнулся от меня вправо старшой.

— Хух! — скопировал его движение мужик сидевший слева, а уже через секунду вся только что благостно расслабленная компания, напряженно таращилась на исходящую горячим паром и умопомрачительно благоухающую только что сваренным кофе, кокетливую белую чашечку с золотым ободком!

— Упс! — я смущенно развел руками, стараясь не выплеснуть на кого-нибудь горячий напиток.

Похоже, что манипуляция чистой силой сыграла-таки со мной дурную шутку, как и предупреждал Мерхаб! Творить заклинание на «автопилоте» мне еще долго не светит, а вот так «пожелать» — это я всегда пожалуйста. Вот и дожелался…

— Сразу предупреждаю — особо ничего не умею — две-три мелочи мой предел! — тут же постарался охладить горячие головы, ну и на будущее: знаю я этих мужиков, если сразу не прибьют, то тут же приспособят на роль Золотой Рыбки!

После моих слов мужики заметно расслабились, а «старшой», которого, к слову, звали почти земным именем Харитон, на слух, по крайней мере, хмыкнув сказал, усаживаясь на прежнее место:

— Ты, княжич, прям как та шкатулка с сюпризами, — блеснул он знанием мудреного словца и горделиво задрал бороду, — что не день, то находка! У тебя «старшая кровь»-то по отцу или по матушке будет?

Ну и что мне ему отвечать? «По джинну», что ли? Поэтому сказал чистую правду:

— Ни у матери, ни у отца в роду ничего подобного не наблюдалось…

Потом, естественно, отвечал на вопрос: «А чаво такова чернова пьешь, что пахнет так скусно?» Однако попробовать не один не решился, ибо «барская блажь» и «не пристало», впрочем — я не особо то и настаивал.

— А чаво еще из ворожбы умеешь, — принялся расспрашивать меня Харитон, когда страсти вокруг кофе поутихли, — наша-то ворожка скотину от овода заговаривала, окот облегчала, колодец почистить могла и даже родник призвать… Вообще сильна была баба, да не убереглась: зимой на своем же крыльце на наледи оскользнулась, да виском-то об кованный засов и приложилась! Натуська, ученица ее, на шум-то выскочила, но помочь ничем уже не смогла! А ей, Натуське-то, еще учиться да учиться было, ничего пока толкового как ворожка учудить не может. Пока тока коровам роды облегчает, да заговаривает им вымя на хороший удой…

— Не, я вымя точно заговорить не смогу! Да и колодец почистить — тоже вряд ли, — тут же открестился я от хозяйственных проблем, — я все больше для личных нужд. Щетину со щек убрал, рубашки у меня всегда свежие. Кофейком вот себя балую, а так чтобы нормальный стол организовать — проще на рынке купить, да руками все сделать!

Он понимающе покивал кудлатой головой:

— Брадобреи у нас без надобности, да и кофей твой, одно баловство. «Старшая кровь» она такие шутки любит — вроде проявилась, а толку-то от нее… Эх! — и он махнул рукой и на меня, и на мою никчемную магию. Раз скоту от меня пользы нет, то и на что нужна та сила?!

А я мысленно перекрестился: перейти в разряд обыденности, бывает намного спокойнее. Обойдусь я как-нибудь и без всемирной известности. «Тем более, что мне, как той Натуське, учиться да учиться! Как там мой джинн поживает? Появился уже или нет и что сказал, если появился?» — как-то сами собой перескочили мысли на Мерхаба. Не то, чтобы я по нему соскучился, но намного спокойней было бы знать причину его отсутствия…

За всеми этими заботами да разговорами, да еще потому, наверное, что крестьяне не особо-то и спешили возвращаться к своим повседневным проблемам, (ну это я так думаю, потому что ни с кормлением и обустройством княжны на телеге, ни позднее, с трапезой, никто из них нас с напарниками не торопил, да и сам не торопился), выехали мы когда солнце уже прилично поднялось на небосводе, да так же неспешно,