– Будь уверен!

– К тому же, говорят, преступников тянет на место преступления. Это нам тоже могли бы напомнить полицейские и дознаватели… А потом, я же вот сейчас звоню и в твоем лице сообщаю в надлежащие органы о свершившемся происшествии или преступлении. И никто, кроме тебя, не знает, что мы были в той квартире. Но ты ведь этого никому не скажешь, дружище, верно?

Володька на это ничего не ответил и задал вопрос, который интересовал его сейчас больше всего:

– Ты сказал, что с этим повешением все как-то мутно. Что конкретно ты имеешь в виду?

– А ты что, не поедешь смотреть квартиру и труп? – вопросом на вопрос ответил я.

– Считай, уже еду.

– Ну, а что тогда спрашиваешь? Ты все увидишь сам своими глазами. А вот когда все посмотришь, тогда и поговорим, – немного схитрил я.

– Я тебя понял, – сказал Коробов.

На чем разговор и был завершен.

– Ты сказал, что с этим повешением все как-то мутно. Что конкретно ты имеешь в виду? – слово в слово, как до этого Володька Коробов, спросила меня Ирина, когда мы с ней вернулись домой. – Ты допускаешь, что девушка не повесилась, а ее повесили? Ну, то есть произошло убийство?

– Да, вполне допускаю убийство, – ответил я. – Есть кое-какие детали, что навевают сомнения в самоубийстве Лиды.

– Ты про ту подозрительную записку в ноутбуке?

– И про записку в том числе. К примеру, почему она не написала ее от руки?

– Я тоже об этом подумала, – задумчиво проговорила Ирина. – Записка, написанная от руки, была бы убедительнее… – Она немного помолчала и добавила: – А вдруг во всей квартире просто не было ни одной ручки?

– Была ручка. И не одна. Когда осматривался в гостиной, я заметил на журнальном столике рядом с ноутбуком канцелярский настольный прибор с ручками и фломастерами. Фломастером ведь тоже можно было написать предсмертную записку, верно?

– Верно, – согласилась со мной Ирина. – А еще что ты заметил?

– Люстра. Обратила внимание?

– И что – люстра?

– Как ты думаешь, она сама сняла такую большую и тяжеленную люстру? Она что, борец Маша Поддубная или силачка Лариса по прозвищу Печь? Она владеет навыками навешивания и снимания люстр? Знает азы электрики? Во всем этом я крепко сомневаюсь.

– Да, ты прав, – произнесла Ирина. – Не иначе кто-то ей помог повеситься…

– Надо дождаться заключения экспертизы, но главное – вытащить эту информацию из Володьки. Мы договорились созвониться, когда Коробов сам осмотрит место происшествия и придет к каким-нибудь выводам. Но, скорее всего, разговор произойдет завтра…

Я ошибся. Коробов позвонил вечером, около девяти.

– Как дела? – поинтересовался я голосом кота, наевшегося сметаны до отвала.

– Ты обратил внимание на люстру? – спросил он, проигнорировав мой вопрос.

– Обратил, – ответил я. – И считаю, что снимала люстру, чтобы освободить потолочный крюк, вовсе не Лида. Вообще женщине с такой люстрой справиться трудно, почти невозможно. Конечно, если она не занимается тяжелой атлетикой… Я считаю, что в квартире побывал мужчина, который, удушив Лиду, например, подушкой, повесил потом ее на потолочный крюк, имитируя самоубийство и предварительно приготовив место преступления, то бишь сняв с крюка люстру, когда девушка уже была мертва… А потом он же написал на ноутбуке якобы ее предсмертную записку, специально оставив его в режиме ожидания… Кстати, – спохватился я. – Девушку действительно звали Лида?

– Да, ее звали Лида, – не стал скрывать информацию Володька. – Мы нашли ее документы… Лидия Алексеевна Пинчук, одна тысяча девятьсот девяносто второго года рождения. Но главное не в этом… – Коробов эффектно выдержал мхатовскую паузу и продолжил: – Главное в том, что Лида Пинчук в определенных кругах, а также в родном отделении полиции известна как проститутка-индивидуалка с псевдонимом Карина.

– Оригинально, – подхватил я.

– Возможно… Ее анкета есть на сайте «Интим в Москве» и еще на парочке подобных сайтов. Мол, сексуальная, яркая, страстная, темпераментная и глубоко порочная красотка двадцати двух лет, грудь четвертого размера, рост сто шестьдесят четыре, вес пятьдесят два, размер обуви тридцать семь и полная депиляция. Приеду в гости к страстному, щедрому и состоятельному мужчине. Десять тысяч в час просила, между прочим…

– Вот оно ка-ак, – протянул я. – Ай да председатель Общероссийского «Контроля народа», ай да чей-то сын. Значит, господин Масловский и до проституток был падок. Ничем не брезговал. А может, эта Лида вовсе не его куклой была, а секретаря Славика Шишканова? А наш Василий Николаевич ни сном ни духом?

– Не-е-ет, – протянул Володька, – вот здесь ты ошибаешься. Лида не была куклой вовсе… А что касается вопроса, не являлась ли она подружкой Вячеслава Шишканова, то это весьма маловероятно. С какой бы это стати стал Масловский сломя голову мчаться на встречу с содержанкой секретаря Шишканова на пятый этаж отеля за пять минут до начала конференции, на которой он основной докладчик? Не-ет, Старый, эта Лида была не куклой, а очень дорогим и близким человеком для Масловского. Другое дело, как у нее так получилось, что она сделалась таковой для председателя весьма влиятельной Общероссийской общественной организации? Вот это вопрос… Влюбила она Масловского в себя, что ли?

– Ну, а что? – заметил я. – Женщины, если захотят, умеют привязать к себе мужчин…

– Уметь-то, конечно, умеют, – в задумчивости произнес Володька Коробов. – А вот чем именно Лида-Карина могла привязать к себе такого человека, как Масловский, как ты думаешь?

– Ну, а чем могла привлечь мужчину-бабника «сексуальная, яркая, страстная, темпераментная и глубоко порочная красотка двадцати двух лет, грудь размера четыре»? – повторил я приведенную Володькой часть анкеты Карины. – Нет никакого сомнения в том, что привлечь Масловского она смогла, конечно, своим глубоким внутренним миром, редкой добротой, невероятной нежностью и неизбывной душевностью…

– А если серьезно? – не принял моей шутки Коробов.

– Ну, а если серьезно, Володь, так это банальнейший секс. Точнее, не совсем банальный… Что-то эта Карина умела делать так, как никто другой из ее соратниц делать не умел, вот господин Масловский и запал на нее, как подросток…

– И как это твое утверждение сообразуется с тем, что в квартире не обнаружено ни интимных игрушек, ни сексуального белья? – не без ехидных ноток в голосе спросил Коробов. И добавил: – Мы даже ни одного презерватива в квартире не нашли.

Это для меня была новость.

– Действительно странно… Ну, тогда, может, и правда, она взяла председателя Общероссийской организации Масловского своими неповторимыми душевными качествами? – не очень твердо произнес я. – Есть ведь такие мужики, которые ходят к проституткам просто поболтать, в жилетку поплакаться, попить кофейку, винца хорошего… Идут за душевным теплом и простой человеческой лаской, которой им недостает дома.