Безропотно принимать вражеские пули русские десантники не желали. У Батяни мелькнула шальная мысль – попытаться напасть на бандитов, несмотря на свое положение. Дескать, коль помирать, так помирать с музыкой. Он хотел намекнуть о своем намерении медику. Однако в следующие несколько секунд произошло нечто неожиданное. За спинами русских прозвучало ровно три выстрела. Тройка громил рухнула на землю прежде, чем десантники успели сообразить, что же случилось. А случилось то, что Амаранта воспользовалась припрятанным пистолетом вполне с определенной целью. Затем она быстро юркнула к трупу одного из бандитов. Достала из его кармана ключи от наручников, отомкнула и сняла их с запястий русских.

– Это как же понимать? – поинтересовался Лавров, не сводя глаз с девушки.

– Все сложно, – говорила она, стараясь не смотреть на русских.

– Ты ведь не деревенская девочка? Да? – подтолкнул ее к объяснениям майор, который с самого начала удивлялся красочности речи Амаранты.

– Да. Я родом из Боготы. Была студенткой. Да вот мой папа влип в историю. Играл в подпольном казино в карты и проиграл большую сумму денег. Очень большую сумму. Его «поставили на счетчик». Проценты шли, а денег все равно негде было взять. Квартиру продать не могли, так как она была куплена в кредит, который папа пока не успел погасить. И вот к нам однажды врываются бандиты. А с ними сеньор Хорхе Ботеро – известный наркобарон. Хотели папу проучить. А я то ли с перепугу, то ли от отчаяния встала между бандитами и отцом и говорю: «Заберите меня, но отца моего не трогайте». Я не понимала, во что эти мои слова могут вылиться. Ведь меня могли и пристрелить на месте, и забрать к барону в качестве наложницы. Но звезды сошлись в другой комбинации. Не знаю, что сеньору Хорхе стукнуло в голову. Но он сказал, что я ему пригожусь для особой миссии, по окончании которой моему папе скостят все долги.

– И этой миссией было внедрение в нашу группу? – высказал догадку Батяня.

– Нет. С вами это уже третье мое задание, – призналась Амаранта.

– То есть наркобарон не выполнил своего обещания?

– Да тут трудно сказать. Просто мой папа не дожил до конца моей первой миссии. Заснул пьяный в квартире с зажженной трубкой и сгорел. Вот мне и пришлось продолжить работать на Хорхе. Но я не хочу. Мне надоело это подлое ремесло.

– И с чего бы вдруг?

– Черт. Ну какой же ты дурак, – в отчаянии пробормотала она. – Ты же на самом деле покорил меня и мое сердце своим благородством. Ты даже не знал, что там, в местечке, мое похищение было инсценировкой, но вступился за меня, будто за родного человека.

– И почему же не открылась сразу?

– Все искала подходящего момента.

– Ага. И Ортеге стилет в шею всадила, пребывая как раз в этих поисках.

– Он мог выдать меня, свалив всю вину лишь на мою голову. Хотя сам виноват не меньше, если не больше, чем я.

– Но ты до самого конца вела нас к ловушке! – вмешался помалкивавший до этого Середа. – Получается, что прозрела ты только в этой сетке.

– Ну да. Каюсь, – посыпала голову пеплом колумбийка. – Я продолжала по инерции выполнять инструкции. Но я не могла даже подумать, что вас прикажут расстрелять. Думала, отвезут в клинику. А там бы я нашла способ вас вызволить.

– Однако пистолет мой ты прихватила раньше, чем приказ прозвучал по рации, – заметил Лавров.

– Я знала, что оружие мне в любом случае понадобится. Не все же одним стилетом дела делать, – объяснила она. – Поверь, я бы никогда не допустила, чтобы эти ублюдки убили такого красивого и благородного мужчину, как ты. Мне очень жаль, что я не нашла смелости сразу признаться во всем и реально перейти на вашу сторону.

Лавров задумался, а затем обратился к Середе. С минуту они тихо переговаривались, пытаясь принять решение относительно Амаранты. В конце концов, пришли к тому, что девушке необходимо дать шанс. Она все-таки спасла им жизнь в критический момент.

Несговорчивость русских медиков привела Сальваторе в лютое бешенство. Он едва ли не в буквальном смысле озверел. Разговаривал только криком, который больше напоминал звериное рычание, чем человеческий голос. Причем он одинаковым образом общался и с пленниками, и со своими подручными. Его не смогло успокоить даже сообщение о том, что двое из оставшихся русских десантников пойманы и вот-вот должны быть расстреляны. Конечно, десантники много крови ему попортили. Сильно поредели из-за них ряды вверенных ему волею наркобарона боевиков. Это и злило, и удручало, так как набрать и натаскать новых громил стоило и времени, и денег. Но тот факт, что участники миссии Красного Креста упрямились, вызывал гораздо большее негодование.

Хуан Антонио пытался воздействовать на врачей и так, и эдак, но ничего не получалось. Ни уговоры, ни угрозы не возымели должного эффекта. Конечно, можно было подвергнуть кого-нибудь из них показательным пыткам. Но такого приказа не поступало от Ботеро. Тот требовал добыть согласие любыми способами, не причиняя до поры физического вреда самим медикам. Правда, время шло, а об ожидаемых результатах наркобарон так и не услышал. Поэтому он подал индейцу другую идею о том, как склонить русских к сотрудничеству. Впрочем, у индейца подобные мысли уже вертелись в голове. Не хватало лишь благословения от мафиозного босса.

Все пленные российские медики были согнаны в операционную. Кечуа для проформы спросил, не принял ли кто из них решение о сотрудничестве. Врачи ответили отрицательно. Главарь в очередной раз вошел в раж. Он резко выхватил пистолет и, нервно тряся им перед лицами русских эскулапов, начал орать.

– Сколько можно артачиться?! – горлопанил Сальваторе. – Давно пора уже было принять единственно верное решение. Вы должны сотрудничать с нами! Вы должны резать и вытаскивать органы у всех тех уродов, которых мы сюда привозим! Минимум усилий, максимум отдачи. Что вас в этом не устраивает?! Выгодное ведь предложение. Черт бы вас всех побрал!

Видно было, что некоторые из врачей воспринимали его слова с волнением. Но в основной своей массе медики старались сохранять спокойствие. По крайней мере внешнее. Выслушав гневную тираду бандитского главаря, русские ответили отказом. Сделать это от всех был уполномочен анестезиолог Соболев.

– Мы не будем нарушать ни клятвы Гиппократа, ни существующих правовых норм в области трансплантации органов, – заявил он на хорошем испанском.

– Сука, – по-русски выругался индеец, а далее продолжил по-испански: – Откуда вы такие умные и упрямые выискались?! Вы пожалеете о своем решении. Сто раз пожалеете. Хотя времени, возможно, будет не так и много. Не хотите сами резать, значит, будут резать вас. Пойдете на органы. Прямо сейчас. Думаете, у нас не найдется спеца, который на это способен?

Он старался не кричать. Но говорил очень злым тоном. Из его рта всякий раз вылетали капли слюны.

– Про спеца мы слышали уже, – напомнил Сергей Сергеевич Беспалый. – Тогда вы имели в виду нашего коллегу Виктора, который на тот момент никакого согласия на сотрудничество не давал. Кого вы имеете в виду сейчас?