– Знаю, – кивнула Ольга. – Все зависит от того, что предложить. Все предлагают одно и то же. У меня будет своя программа.

– Не забудь, ее тоже предстоит утвердить в министерстве. И вообще, эта часть пути будет самая трудная. Разрешающие инстанции и министерство. Та же самая лицензия. Ее еще надо получить.

– Другие же получают. – Ольга пожала плечами. – Папа, ты очень хорошо осведомлен о тонкостях этого дела. Ты интересовался этим?

– Да, – Мезенцев пристально посмотрел на дочь, – я должен знать риски. И должен знать, понимаешь ли их ты. Кстати, ты в курсе, что частная школа может иметь только один юридический статус? Индивидуальный предприниматель. То есть ты лично несешь ответственность всем своим имуществом перед законодательством.

– Я все это знаю. Я знаю и то, что программа должна быть оригинальной, с одной стороны, и соответствовать нормам – с другой. Я знаю, что необходимо будет через пять лет получить аккредитацию, чтобы ученики могли сдавать выпускные экзамены. Именно поэтому я хочу пока открыть сад-школу. Таких учреждений очень мало. И мы не потеряем потенциальных учеников из-за отсутствия аккредитации. Папа, я все это знаю отлично. И я еще знаю, что все-таки школа может давать хороший заработок. Просто нужно найти грамотного управляющего этим делом.

– Найти такого человека – это сделать полдела. Только, боюсь, что это невозможно.

– Тогда я буду учиться дальше и сама буду управлять школой. Во всяком случае, я хочу попробовать.

– Хорошо, – Мезенцев откинулся на спинку стула, – задам главный вопрос – где ты будешь брать деньги? Где ты возьмешь сумму, необходимую на первые год-два? Где ты возьмешь деньги на это самое тяжелое время? Только не рассказывай, что твоя компания по доставке даст тебе необходимую сумму.

– А я и не буду это говорить. Хотя всю прибыль я сейчас откладываю. Да, деньги небольшие, но и они пригодятся. Нет, папа, я тебе не могу сейчас ничего ответить на этот вопрос. Но я постараюсь его решить.

– Оля, дочка, послушай меня. Потерпи немного. Не открывай ты эту школу. Дай мне время. Мы сейчас начинаем одно хорошее дело. Если все получится, ты сможешь вообще не работать. Сможешь просто путешествовать, отдыхать, чему-то учиться. Просто займешься воспитанием ребенка. Мы так хотим внуков. Погоди, не спеши.

Оля посмотрела на отца. «Он притворяется, что ли?» – подумала она.

– Папа, тебе нравится делать свою работу? Вот тебе нравится придумывать схему, сводить людей? Тебе нравится вести переговоры, делать так, что в конце концов совершенно разные интересы сходились в одной, нужной именно тебе точке и при этом, чтобы твои партнеры тоже оставались довольны? Папа, тебе ведь нравится делать то, чем ты занимаешься? Тебе нравится лоббировать интересы, тебе нравится быть нужным и необходимым посредником, так ведь?

– Да, нравится. Это мой бизнес.

– А мне нравится учить детей.

– Кстати, а как ты собираешься их учить? У тебя есть какой-то особый метод? – неожиданно спросил Мезенцев. Он часто заговаривал о безнадежности этой затеи, но никогда не интересовался сутью – что именно хотела сделать дочь.

– Тебе действительно интересно?

– Да. – Мезенцев даже смутился. Сколько раз они об этом беседовали, а до этого дело не доходило.

– Понимаешь, школа – это система подавления. Так было всегда. В одни времена больше, в другие меньше. Но всегда это было насилием над ребенком. Ребенок, даже прошедший детский сад, попадал туда, где требовалось отказаться от привычных вещей, туда, где выбора не было. И я считаю, что это самая большая трагедия.

– Но любые занятия требуют усилий. Просто в детстве еще не только не понимаешь этого, в детстве не умеешь это делать. Не умеешь получать удовольствие от малознакомых, а потому трудных дел.

– Папа, – улыбнулась Ольга, – ты сам ответил на свой вопрос. Надо научить детей быть свободными.

– Ольга, что ты такое говоришь?! Как ты научишь быть свободным шестилетнего пацана? Он и так свободен – только так, как он себе это представляет. И попробуй научить его другому. Вот это «научить» и есть несвобода, и есть подавление.

– Я хочу воспитать в нем новое отношение к тому, что требует усилий. Понимаешь, у меня задача не только дать знания, но и научить с удовольствием заниматься.

– Все равно, тебе придется в чем-то ущемлять их. И потом, ты забываешь, что ты будешь между чиновниками и учителями, между детьми и их родителями. Ты будешь всегда виновата. Уверена, что тебе дадут вырастить их свободными? Да родители первые же взбесятся. Им нужны результаты. Иногда только результаты.

– Мы не будем детей таких родителей принимать в школу. Это моя принципиальная позиция.

– Ну ты даешь! Это дискриминация. По убеждениям.

– У них есть выбор. Школ много.

– Ольга, мне страшно. Мне кажется, что ты не понимаешь что делаешь. Что ты – идеалистка.

– Мне тоже страшно, папа. Но я постараюсь воспитывать и учить по-другому.

– И что же, у тебя уже написана программа обучения? Ее кто-нибудь читал?

– Да, программу я написала. Ее читали. А на этой неделе у меня встреча в министерстве. Я должна представить эту программу официально.

– Оля, послушайся меня, – с мольбой проговорил Мезенцев. – Это дело либо на всю жизнь, либо как скорый крах. Не успеешь оглянуться, как вокруг пепелище.

– Я хочу попробовать.

– Я – против.

– Папа, уже поздно. Я поеду домой.

Ольга поцеловала отца и вышла на улицу. Мезенцев остался сидеть за столом. Из того, что рассказала дочь, он понял одно – в школе ей приходилось туго. Иначе откуда это стремление заняться педагогикой в таком широком смысле слова. «Хотя, может, дело и не в этом. Может, ей это действительно интересно. Мне же интересно вертеть всеми этими людьми и устраивать их дела. И дело не только в заработке», – подумал он, потом расплатился и поехал домой.

Утром Леонид встал разбитым. То ли вчера день выдался хлопотным, а сон оказался коротким, то ли мысли, которые не давали днем покоя, беспокоили ночью сновидениями. Леонид окончательно проснулся, когда будильник прозвенел третий раз.

– Леня, вставай. Или не мучайся, оставайся дома и выспись. – Ольга зашла в спальню со стаканом сока. – Но в любом случае – выпей. Должно помогать при переутомлении. Так, во всяком случае, говорят.

– Мне не поможет, – пробормотал Леня, выпил сок и опять рухнул на подушку.

– Слушай, оставайся. Побудем дома. Я сегодня свободна. С собакой на речку сходим.

– Не могу, – Леонид вздохнул, – не могу, но ужасно хочется.

– Ты сейчас к себе? На работу?

– Нет, я сейчас к Константину Алексеевичу. Он ждет. Просил приехать пораньше. Я и так уже опаздываю.