Мезенцев помолчал. Потом походил по кабинету. Потом откашлялся и произнес:

– Дочка, видишь ли, у меня разговор был с Леней. О тебе.

– Когда?

– Очень давно. Очень. Я просто не хотел тебе об этом говорить. Я вину чувствую свою. Он давно в тебя влюблен. Еще на даче он мне сказал об этом. Но я тогда рассмеялся, потом отругал его. О какой любви думать можно было?! Он студент, мальчишка, сопляк. Ты – школьница. Не дай бог, любовь бы у вас тогда случилась! Он крепко на меня обиделся. Даже не здоровался. Тебе я ничего не сказал – впереди были экзамены, институт. И потом ты тогда какая-то странная была. Все плакала, грустила.

– Папа, ты с ума сошел? Ты знаешь, отчего я плакала? Потому что и в девятом, и в десятом, и в одиннадцатом классах я была влюблена в Хитрова. А он и не смотрел на меня.

– Вот я и говорю, не смотрел, потому что я запретил. Виноват я, дочка. Но сейчас вы взрослые. Сами, без меня разберетесь. Он по-прежнему в тебя влюблен. Я это вижу. Я это знаю.

– Папа, не смеши меня. Если бы он был в меня влюблен, он бы хоть раз за это время появился у нас.

– Ошибаешься. Я достаточно строго тогда с ним обошелся. Я же тебе говорю, мы почти поссорились. Я и с Марией Петровной хотел тогда побеседовать. Но вижу, Леня перестал на дачу приезжать, поэтому и разговора не вышло.

– И за это время он не смог ни в кого влюбиться? Вот только и думал обо мне?

– Ольга, не будь ребенком. Некоторые вещи никуда не исчезают. Они только на время уходят в тень. А так, жизнь берет свое. Это я к тому, что наверняка он с кем-то встречался. Но ведь он думал, что вы никогда не встретитесь. А тут – неожиданно.

– Вот точно неожиданно, это правда. Но почему ты думаешь, что я ему нравлюсь по-прежнему?

Мезенцев смутился:

– Ну, и об этом разговор был. Только уже теперь. Он сказал, что всегда жалел, что тогда я его не понял. Слушай, Ольга, я не хочу его останавливать. И так парню попортил жизнь. Пусть теперь все идет своим чередом. Хватит. Ну, а про тебя я не спрашиваю. Ты как решишь, так и будет, – заключил Мезенцев и попросил: – Олюнь, оставь меня. Голова что-то разболелась.

Ольга вышла из отцовского кабинета и расхохоталась. «Это надо же как в жизни иногда бывает! Это же просто чудеса! – подумала она, усевшись на лестнице. – Я, конечно, его немного помучаю. Раз влюблен, потерпит».

А то, что сказал ей отец, действительно было чудом. Казалось невероятным, что мечта, которая стала ее постоянной спутницей, претворилась в жизнь. Более того, оказывается, все это время ее сосед был тоже влюблен, но строгость отца помешала ему признаться в этом. «Конечно, очень странно – разговаривать о своих чувствах с отцом девушки. Ну не жениться же он на мне собирался! А так, погулять, поухаживать… – Ольга дала волю сомнениям, но тут же сама себя убедила: – Хотя у нас необычная история. Мы с детства соседи. Наши родители очень дружны. И потом, Леню всегда воспитывали правильно. Именно поэтому он с отцом и разговаривал. К тому же Леня тогда уже студентом был, а я еще в школе училась. И потом, папа врать не станет. Ему это не нужно!»

Ах, какое счастье – делать такие открытия! Какое счастье понимать, что утраченное давно и со слезами на самом деле живо – и вот оно у тебя в руках. «Господи, да что же я с этим теперь делать буду!» – в радостной панике подумала Ольга и тут же срочно записалась на стрижку, маникюр, педикюр.

– Вы же у нас были несколько дней назад! – удивилась Роза, мастер, к которой часто записывалась Ольга.

Ольга в ответ так улыбнулась, что стильная медноволосая и весьма скептическая Роза завистливо вздохнула.

– Какую прическу будем делать? Что-то необычное? Из ряда вон? – осведомилась она.

– Из ряда вон, из ряда вон, – рассмеялась Ольга.

Из салона она вышла обновленной и с абсолютно расстроенными нервами. «А если папа ошибся? Может, он не так понял Леню? Может, это было давно, а сейчас все поменялось? Да нет же, папа – педант. Он может высказаться резко, но не соврет. Да и Леня ездит к нам часто. Что там за дела такие особенные у него с папой могут быть?»

По дороге домой Оля успела побывать на вершине блаженства и на дне отчаяния и сомнений.

– Папа, что-то мне не нравится это все, – сказала она, вечером поднявшись в кабинет к отцу.

– Что именно? – спросил отец.

– Ну, все эти разговоры о Лене. Думаю, ты что-то напутал. Или это было давно.

– Господи, ты все об этом думаешь?! – рассмеялся он. – Перестань. А кстати, что именно тебе не нравится?

– Ну, что я ему нравилась, – путано попыталась объяснить Оля и покраснела. – Вернее, нравлюсь.

Мезенцев внимательно посмотрел на дочь.

– Вот не хотел я тебе это говорить. Не хотел.

– Но ты уже сказал! – воскликнула Ольга. Сердце ее ушло в пятки.

– Да, сказал. Ведь Леня буквально на днях спрашивал, не буду ли я возражать, если он станет приглашать тебя в театр, в кино… Ну, сама понимаешь. Повторяю, Оля, я не мог ему отказать. И Леонид, и Мария Петровна, и Сергей Николаевич – нам не посторонние.

– Я поняла, папа…

– А почему ты так заволновалась?! – спросил отец и уже совсем мягко добавил: – Ты сама решай, как тебе тут поступить…

И Ольга поступила, как сочла нужным. Она привлекла давнего знакомого Володю – нужен был «внешний щит», который помог на первых порах сохранять дистанцию. А дистанция была нужна, чтобы дать себя рассмотреть, чтобы понаблюдать самой и чтобы в непредвиденном случае было с кем выпить кофе. И кому пожаловаться на жизнь. Ольга поступила, как поступила бы на ее месте всякая разумная девушка. Что с того, что отец рассказал такое? Пока она сама не убедится, что Леонид в нее влюблен, она первый шаг не сделает. Но это было внешне. А внутри бушевали пожары. Ночью Оле не спалось. Вспоминалось давнее, дачное. Вспоминалось смешное и наивное взросление. Вспоминались обиды, и мечталось о том, что даже вслух было произнести страшно. «Мы поженимся», – произнесла она однажды вслух и тут же испугалась, не слышал ли кто. «Мы поженимся. Я чувствую», – повторила она еще раз и в этот вечер отменила свидание с верным Володей.

А Леня Хитров бывал у них дома все чаще. И вел себя спокойно, доброжелательно. Не обращал внимания на ее колкости. Он прощал Оле мелкие тычки, прибегая в таких случаях к шутливой защите Вассы Федоровны:

– Меня обижают, Васса Федоровна!

– Не дам я, Ленечка, тебя в обиду, – ласково реагировала Васса Федоровна, а Леонид, словно шестилетний ребенок, показывал Ольге язык.

Все эти детские забавы возвращали их в дачное прошлое. Да и в присутствии старших Мезенцевых разговоры в основном сводились к воспоминаниям. И это было на руку обоим – и Леониду, и Ольге. Они как бы вновь воссоединяли тоненькие ниточки-связи.

Ольга видела, что Леонид старается – деликатное присутствие рядом, готовность помочь, неизменная забота. Ольга сначала все воспринимала недоверчиво – Леонид хорошо воспитан, не более. Но потихоньку привыкла и поверила. Она даже помнила, когда и как это произошло.