Потом что-то ударило ее между лопатками и сбило с ног. Адхара быстро откатилась в сторону, но лезвие успело вонзиться ей в плечо. Она громко закричала от боли, снова перекатилась, встала на ноги, держа кинжал прямо перед собой.

Тишина.

— В тебе есть кровь эльфов. Кто ты? — спросил через мгновение охранник.

Адхара отступила назад и при этом задела что-то пяткой. Раздался зловещий треск.

— Здесь, под землей, всегда хранились тайны, которые не должны стать известными. Я убил много таких, как ты. Теперь их кости составляют мне компанию. Тот, на кого ты едва не наступила, пришел сюда, чтобы освободить мятежника. Я отрубил ему голову.

С этими словами эльф набросился на Адхару. Девушка до самой последней секунды стояла неподвижно. Услышав в воздухе свист, она подняла металлическую ладонь. Искусственные пальцы крепко сжали клинок, и Адхара потянула его к себе. Она почувствовала на шее дыхание противника, ощутила тепло его тела. Тогда она, крепко сжимая руку охранника вместе с оружием, обернула ее вокруг его шеи так, что клинок оказался у горла, и развернула охранника назад.

— Что это?.. — Вопрос охранника оборвался, раздались глухие клокочущие звуки.

Адхара закрыла глаза. Тело эльфа сначала напряглось, потом обмякло в ее руках. Она с отвращением подумала о том, сколько крови уже пролила и сколько еще прольет. Потом наступила тишина. Металлические пальцы Адхары все еще сжимали кинжал врага.

Она попыталась успокоиться и не думать о теле, лежащем у ее ног, потом снова зажгла магический огонь.

Перед ней возникла из темноты круглая комната. На полу лежало три или четыре расчлененные на части скелета. В одном из углов стояло большое ведро. Всюду валялись остатки еды. Этот охранник действительно жил здесь, под землей, в обществе только своих жертв.

В глубине комнаты Адхара увидела дверь — как она надеялась, последнюю. На боку у мертвого охранника блестела связка ключей. Подавляя приступ тошноты, Адхара заставила себя снова прикоснуться к этому существу и взяла их. Ключей было три. Адхара взяла тот, на который указал ей инстинкт, и снова он ее не подвел.

Дверь медленно открылась, и Адхара наконец вошла внутрь.

В крошечной каморке, где она оказалась, пахло смертью и гнилью. Зловоние было такое, что Адхара едва не задохнулась. Впрочем, задохнуться можно было и от тесноты. Каморка была точно такая, как в ее снах: просто деревянный цилиндр, лишь немного больше, чем находившееся в нем тело. В потолке была решетка — вероятно, через нее внутрь поступал воздух.

Каморку освещал только кроваво-красный свет, шедший от медальона.

Должно быть, глазам Адхары надо было привыкнуть к этому неестественному свету: вначале ей не удавалось рассмотреть ту, которая жила в этой комнате. А потом не могла поверить, что именно она являлась к ней в ее снах. Она ожидала, что увидит красивую юную девушку со свежим лицом и ласковым взглядом.

А в центре цилиндра перед ней было непонятное, похожее на увядший цветок существо, изъеденное ужасной болезнью.

Ужас словно приковал Адхару к месту. Она неподвижно стояла и смотрела вперед, а ее зрение постепенно прояснялось.

На узнице была такая же одежда, как на жрицах из храма Феноры, но порванная и запачканная кровью. Темная густая кровь и теперь стекала с медальона. Под этой слишком просторной одеждой можно было угадать очертания исхудавшего тела с раскинутыми в стороны руками. Можно было сосчитать все его кости — от ключиц под острыми плечами до обвисших грудей, которые почти полностью открывал вырез одежды, и до страшных в своей худобе рук.

На коже узницы были темные пятна почти черного цвета. И кажется, кроме них на этой коже было несколько гноящихся ран.

Адхара попыталась найти в фигуре, постепенно возникавшей перед ней в красном свете, что-то общее с девушкой из сна. Но перед ней была скорее мумия, чем живое существо. Рот был открыт, словно в беззвучном крике, и из него текла густая молочно-белая слюна. В нем были хорошо видны зубы, почти все гнилые, и бледные десны. На черепе не осталось волос.

«Это не может быть она!» — подумала Адхара и уже готова была бежать от этого кошмара и уйти искать настоящую Лхиру. Но ее остановил голос:

Это я.

Адхара догадалась, что слова прозвучали у нее в уме: тело, которое она видела перед собой, не произнесло ни звука.

Это был голос из сна — голос Лхиры.

— Это обман!

Нет, не обман.

— Девушка, которую я видела, очень красивая, молодая и…

Это сделал со мной Крисс с помощью магии, для которой я служу источником.

Адхара не могла отвести взгляда от этого существа. Она поняла, что узница сказала правду, потому что увидела на ее груди знакомый талисман — работу Крисса и его сторонников. Тело Лхиры терзал такой же медальон, как тот, который вел Амхала к гибели.

— Это из-за медальона, да? — спросила она, когда снова смогла говорить.

Да, из-за медальона. Крисс надел его мне на шею в тот день, когда силой забрал меня из храма. С тех пор мое тело перестало мне принадлежать и моя воля тоже. Много месяцев я пробыла здесь без сознания. Я была способна только днем и ночью поддерживать в действии проклятие, которое принесло смерть стольким твоим соплеменникам.

— Твоя сестра стоит за дверью. Она поклялась сражаться против Крисса.

Я это знаю и рада, что мои страдания и страдания твоего народа принесли хотя бы эту пользу.

По лицу узницы скользнула тень удовольствия, смешанного с печалью.

— Как же ты сумела найти меня и привести к себе, если, как ты говоришь, медальон полностью отнял у тебя волю?

Это целиком твоя заслуга.

Лицо узницы осталось неподвижным, но Адхара поняла, что Лхира улыбается.

Ты Посвященная, ты Сирен. Я почувствовала это, как только ты оказалась в Мхерар Тхаре. После этого сознание стало постепенно возвращаться ко мне. Я начала звать тебя, просить у тебя помощи, потому что знала, что боги не напрасно прислали тебя ко мне. Это чудо, Адхара, настоящее чудо.

Адхара молчала.

Я знаю, о чем ты думаешь, — продолжала Лхира. — Во всем этом есть план. План, который определяет твои действия и действия каждого из нас.

— Если так, где же наша свобода?

Она в том, чтобы принять свою судьбу.

— Мне этого мало. Есть вещи, которые просто невозможно принять.

Все можно принять, если знаешь, что наше земное странствие и наши страдания не бессмысленны.

— Хватит. У нас нет времени на этот разговор. Скажи мне, что я должна сделать?