Я «работала» в «Пуату» на протяжении года, но так и не уразумела, где тут можно найти такси. Поэтому, будучи весьма скромной миллионершей, спустилась в метро и проехала до Оперы. Естественно, оттуда ноги привели меня на улицу Мира. Я обожаю это название, как и площадь Согласия, как в Ванне — площадь Де Лис[48]. Это не людские имена, это названия добродетелей или игр, совсем как в Китае, где дорога Просвещенной Мудрости проходит под вратами Всеобщей Гармонии и приводит к Вилле Лотосов. Из меня получилась бы очаровательная наложница при императорском дворе. Ну или в худшем случае кокотка с площади Оперы, эта роль мне тоже прекрасно подошла бы. Выходящие на площадь улицы неизменно чаруют меня. Их здания из светлого тесаного камня плывут на фоне бледного неба, словно могучие корабли, порывая с городской суетой, ее непредсказуемостью, ее нервозностью, останавливая время, которое отполировало, смягчило и приукрасило эти аристократические руины. У Cartier меня, как обычно, посетило ощущение, будто я вхожу в Версаль — в малый салон Версаля, хотя тут было гораздо уютнее, ибо Версаль настолько монументален, что там чувствуешь себя карликом, тогда как здешний тщательно продуманный интерьер тотчас приводит вас в прекрасное настроение. Вот это я особенно любила — делать покупки в историческом памятнике. Мое обслуживание доверили пожилому господину, судя по его виду, ровеснику здания. Он продемонстрировал мне авторучки Cartier — для Дармона, Сендстера и отца, затем часы Cartier — для Фабриса, затем кольца Cartier — «для вашей уважаемой матушки», затем браслеты Cartier — для меня самой. Дело было сделано: я вступила в свою новую жизнь, я выжала ручку скоростей до предела и готовилась отпустить руль. При этом я даже не чувствовала встречного ветра: мой продавец сделал процедуру покупки вполне естественной. В таких фирмах служащие довели до полного, изысканного совершенства искусство соглашаться с клиентом. Ничто не могло его удивить. Он даже не выказал недоумения, когда я объявила, что заплачу наличными в швейцарских франках. Желая снять с себя подозрения — как будто я каждое утро тратила в магазинах 250 000 франков! — я указала свое имя и адрес, чтобы они доставили все эти побрякушки мне на дом. Излишне уточнять, что меня с нижайшими поклонами проводили до дверей. И угадайте, на кого я наткнулась там, на улице, вернувшись в XX век? На Клеманс Сен-Клод, озиравшую витрины Cartier и одетую, как всегда, безобразно до крайности, в мешковатое манто до земли. Эта женщина, скованная, неуклюжая, неспособная на искреннюю улыбку, всегда будет выглядеть, несмотря на все свои старания, принаряженной скалкой для теста. Она смерила меня взглядом с головы до ног:

— Вы выполняете поручения «Пуату»?

— А разве вы не в курсе? Я вижу, Поль вам ничего не рассказывает. Я ушла из фирмы. Видеть больше не могу этих болванов, которые с утра до вечера торгуют своими таблетками.

Хорошее ядреное злословие всегда оказывает эффект: получив, как пощечину, мою оценку ничтожества ее супруга и фирмы «Пуату», Клеманс ответила широкой улыбкой. Ну чистая идиотка: с той минуты как я перестала быть ее служащей, она решила держаться со мной любезно. И ясно почему: с ней мало кто хотел дружить. Ее унылая физиономия наводила тоску. Благодаря деньгам ее жизнь уподоблялась изысканной трапезе, но она ни с кем и никогда не могла ее разделить. Например, в данный момент эта бедная занудливая богачка в полном одиночестве шла в свой спортивный клуб.

Где же это? Да в ста метрах отсюда, в отеле «Royal-Vendôme», где расположен самый что ни на есть элитный бассейн Парижа. Ни она, ни я не упустили такого удобного случая: она наконец заимела «подружку», а я нашла покровительницу, которая могла ввести меня в это недоступное обиталище богов, чье дыхание благоухало большими бабками. При этом я не питала никаких иллюзий и надежд по поводу людей, стоящих у власти. Два месяца назад фирма «Пуату» в моем лице преподнесла Дармону коробку сигар Dunhill, он растрогался, и я, воспарив в мечтах, заикнулась о возможности совместной жизни. Он сразу же безжалостно вернул меня на землю:

— Ариэль, вы, конечно, ангел, но совершенно не понимаете, что такое политический деятель: я больше не женюсь, я только сплю с женщинами.

Что ж, делать нечего; однако, едва я переступила порог «Royal-Vendôme», мои мечты приняли совершенно другое направление. С первого же взгляда мне захотелось пощупать не бумажник, а чужие бицепсы. В свое оправдание скажу, что передо мной стоял действительно идеальный образец мужчины, настоящий мачо, с тугими мускулами и выговором парижских предместий, типичный фанат и знаток футбола… Привлекательность этого тренера по гимнастике объяснялась еще и разительным контрастом между ним и интерьером заведения. Чтобы спуститься в Health Club, на цокольный этаж здания, нужно было сесть в лифт, разукрашенный, как портшез времен Людовика XV. Не окажись внизу этого поджидавшего меня санкюлота, я тут же поднялась бы обратно. Но он меня ждал, и я пошла за ним, слушая его хозяйские объяснения: здесь бассейн с 28-градусной нехлорированной водой, тут сауна, там массажные залы, дальше помещение с орудиями пытки — десятками всевозможных тренажеров, «диетический» бар и, в качестве премии — но это было ясно и без объяснений, — сам мистер Мускул. На эту экскурсию в обществе Клеманс меня всего лишь «пригласили», но если я желала записаться в клуб, мне требовался второй поручитель. С этой целью мой провожатый предложил мне показать крайне конфиденциальный список членов клуба. Однако я с улыбкой попросила его не беспокоиться о таких мелочах, а выдать мне купальник, халат и полотенца. И тотчас замкнулась, как устрица в раковине. Я ведь знаю мужчин: всегда полезно слегка усложнить им задачу.

Стены были расписаны фресками в античном духе, меж колонн сверкали зеркала, а мраморный пол довершал впечатление, что вы находитесь на вилле в Помпеях, однако главную экзотическую нотку вносили сами клиенты, словно сошедшие со страниц «Сатирикона»[49]. Не успела я сесть на край бассейна рядом с Клеманс, как мимо нас прошествовал призрак. Настоящий скелет, пучок кое-как скрепленных костей, Поппея[50], восставшая из мертвых. Это была баронесса де Лилиан: час на раздевание, час на то, чтобы проплыть две дорожки в бассейне, час на одевание. Она приходила сюда ежедневно и ни с кем не разговаривала. Вдобавок она была одержима манией гигиены: не доверяя качеству душевой воды, требовала три бутылки «Эвиана», чтобы сполоснуться. Персонал покорно исполнял любые причуды. А здесь они были у каждого. Мужчины, например, заказывали фруктовый сок и таблетку виагры. Одни только дети были лишены всех прав, их сюда категорически не допускали. В этом роскошном хосписе ни один случайный брызг не должен был испортить вашу укладку.

Зачарованная этой атмосферой, я сидела и размышляла, кого бы мне взять вторым поручителем, как вдруг предо мной явилось решение этой проблемы — бледная, опухшая Коринна Герье собственной персоной. Невероятно, но факт: она подошла, чтобы поздороваться. Сегодня точно был счастливый день — мне все были рады.