По обыкновению, в начале одиннадцатого здесь стоял дым коромыслом. Именно в это время сюда добредали книготорговцы из Сесил-корта, да и до них здесь успевало собраться пёстрое общество с окрестных улиц – от напыщенных лакеев с вилл на площади Лестер-сквер до кучеров, уличных торговцев и опустившегося сброда из угрюмых уголков Сохо. И уж конечно, в это время из паба обычно просачивались обрывки бесед, неслось пение подвыпивших гуляк.

Сегодня в «Хэме» царила тишина, словно трактир затаил дыхание, чтобы загорланить изо всех сил, как только кто-то постучится в дверь. Подойдя ближе, Мерси смутно различила сквозь толстые стёкла уютное пламя свечей, медную облицовку стойки, такие же медные пивные краники и расплывчатые силуэты гостей. Гости там всё же были. Правда, Мерси ещё не решила, к добру это или нет.

Темпест первая добралась до входа и повернулась к Мерси.

– Мы только хотели ещё раз сказать тебе огромное спасибо за то, что ты приняла нас в «Либер Мунди», – произнесла она. – Мы понимаем, что это не само собой разумеющееся. Тем более после… ну, после всего, что было.

Мерси отмахнулась:

– Давайте уже выпьем пива и побыстрее пойдём домой.

– Нет, – взял теперь слово Филандер. – Темпест совершенно права. – Только теперь до Мерси дошло, что его стоическая мина была наигранной: очевидно, Филандер прилагал титанические усилия, чтобы не рассмеяться раньше времени. Снова и снова в его глазах проскакивал огонёк, совершенно не подходящий к непроницаемому выражению его лица. – Ты должна знать, что мы очень рады тому, что у нас есть возможность жить и работать здесь.

– Понятное дело, вы же мои лучшие друзья! – «Высказывала ли она когда-либо эту мысль вслух? Кажется, нет». Мерси бросила недоверчивый взгляд на Темпест. – Ты ничего не подмешала мне в еду? Обычно я такого не болтаю.

Смеясь, Темпест повернулась и открыла перед подругой дверь.

– Ты права! – сказала она, пропуская её внутрь. – Давай выпьем пива!

Качая головой, Мерси переступила через порог и увидела множество мужчин и женщин, вставших полукругом, которые, увидев её, подняли в тосте пенящиеся кружки. Мерси знала каждого из них. Все они были книготорговцами из переулка Сесил-корт. И все они находились сегодня здесь.

– С днём рождения, Мерси! – воскликнул Артур Гилкрис, к нему присоединились все остальные, и на Мерси обрушилась настоящая лавина поздравлений. Кто-то затянул старую песню гильдии книжников, остальные подхватили её, и вот уже Мерси оказалась в самой гуще улыбающихся и поющих гостей «Хэма». Она обернулась к друзьям. Темпест обняла её, Филандер положил руки на плечи обеим – так они и стояли все вместе, пока вокруг них звучал гимн книготорговцев и слышались тосты за здоровье Мерси Амбердейл, за «Либер Мунди» и даже за покойного Валентина.

Мало-помалу до Мерси успел добраться каждый из гостей: кто-то заключал её в объятия, кто-то пожимал руку, а кто-то просто, широко улыбаясь, пил за её здоровье. Мерси успела забыть о годах, проведённых в обществе обитателей Сесил-корта, будучи девочкой, когда она переходила из одной лавки в другую, засыпала книготорговцев вопросами и беззастенчиво рылась в их книжных богатствах. Ей казалось, что с тех пор прошло полжизни, хотя на самом деле её беззаботное существование в доме Валентина закончилось всего лишь пару лет назад. Когда её приёмный отец был жив, она всегда отмечала свой день рождения только с ним вдвоём, в последние же годы ей вообще было не до праздников. Так что у Мерси совершенно вылетело из головы, что сегодня ей исполнилось двадцать лет. Она удивилась, откуда Филандер и Темпест могли узнать об этом. Однако затем ей бросилась в глаза хитрая усмешка Артура Гилкриста, и Мерси догадалась, кто им проговорился. Она подошла к нему, молча обняла и крепко прижалась. Это так напоминало объятия Валентина, что девушке пришлось собраться с духом, чтобы не разрыдаться.

В скором времени один из гостей достал из-за спины скрипку, другой вытянул из-за пазухи флейту, и в пабе снова зазвучали песни, а потом начались и танцы. Мерси украдкой прыснула со смеху, глядя, с какой преувеличенной галантностью Филандер пригласил на танец Темпест, и с восхищением любовалась тем, что они вытворяли на деревянных половицах «Хэма» под свист и улюлюканье собравшихся. Столы раздвинули, в центре паба образовался круг, в котором под двухголосие скрипки и флейты самозабвенно плясали Темпест и Филандер. Даже Мэгги Грайд, Абрахам Лонгфорд и пара других книготорговцев, поначалу скептически отнёсшихся к затее молодёжи, в конце концов тоже захлопали в такт, выкрикивая хвалебные возгласы в адрес парочки.

Пробило полночь, но трактирщик невозмутимо продолжал наполнять подставленные кружки. Никого, казалось, не заботило, что завтра ровно в восемь утра нужно будет, как всегда, открывать книжную лавку, а перед этим, возможно, ещё и разгребать снег. Звучали шутки, рассказывались анекдоты и прочие глупости вроде истории о том, как профессор однажды поспорил с трактирщиком, что лучше пахнет – свежий хлеб или старые книги. Мэгги Грайд читала нотацию Филандеру: раньше он частенько продавал свои «Грошовые ужасы» прямо у дверей магазинов в Сесил-корте, настраивая против себя их владельцев. Однако на этот раз Мэгги беседовала с Филандером по-доброму, не свысока, как обычно, и у Мерси создалось впечатление, что даже Мэгги уже приняла обоих новичков в квартальное братство.

Никто в этот вечер не заводил речь ни об Академии, ни о беззакониях, которые она творила в убежищах. Никто не упоминал и о происшествии в «Савое», за что Мерси была искренне признательна всем присутствующим: на пару часов в пабе у неё вылетело из головы то, что ей пришлось там пережить. Она смеялась вместе с остальными, пела хором старые песни, неуклонно пресекала любые попытки вытащить её танцевать и выпила больше пива, чем когда-либо прежде в своей жизни.

Часы готовились пробить час ночи, книготорговцы уже готовились разойтись, когда один из них, вышедший подышать свежим воздухом, внезапно распахнул дверь и воскликнул:

– Выходите! Только посмотрите, что здесь творится!

Невзирая на холод, все полезли наружу, теснясь и толкаясь.

– Что там ещё? – спросила Мерси у Филандера, однако его ответ потонул в поднявшейся суматохе.

Минуту спустя Мерси стояла перед пабом в гуще толпы. Падал лёгкий снег. С её губ срывались и поднимались в ночное небо облачка пара. Кто-то спросил: «Ну и что?», и Мерси тоже недоумённо огляделась вокруг, как вдруг в темноте, царившей в начале улицы, возник столб пламени. По улице неторопливо шагала одинокая человеческая фигура, нёсшая его на голове, словно цилиндр. Столб пламени был раза в три выше человеческого роста и временами опасно приближался к нависавшим над улицей