— Это действительно то, чего ты хочешь? Чтобы я ушел?

— Я… не вынесу ложь, я больше не могу смотреть на тебя и думать, когда и где ты солгал мне раньше и не солжешь ли сейчас. Я устала. Я… я, правда, не знаю больше, кто ты на самом деле. Что еще откроется мне со временем. Что еще я о тебе узнаю. И… почему я не должна слушать эту женщину? По какой причине я должна слышать только тебя?

Сергей изо всех сил ударил кулаком по стене, и я дернулась всем телом. Хорошо, что Ларка забрала Тошку… хорошо, что успела это сделать до моего приезда домой, и малыш не услышит этой ужасной ругани.

— Твою мать, Катенок… мы женаты чертовые десять лет… Да, семь из них меня рядом с тобой не было, но… я прошу тебя, не надо. Не разрушай, не ломай все то, что есть между нами. Поверь, мне нет смысла лгать. Мне нет в этом никакого смысла! Я просто люблю тебя и хочу, чтобы мы начали жизнь с чистого листа…

Я глотнула воздух, и в горле все равно обожгло кипятком.

— А она?… Эта женщина, Сергей? Она начнет с чистого листа? Как ей одной растить твоего ребенка?! Я тоже мать… я знаю, что такое нищета! Скажи мне… скажи мне честно, что было между вами. Только не лги!

Он сжал переносицу двумя пальцами и отвернулся.

— Хорошо… было. Было пару раз уже после свадьбы. Мы тогда с тобой разругались, и мать твоя приехала, повздорила со мной. Я ее в супермаркете встретил. За водкой пришел, чтобы нажраться на лавке. Это было через полгода после свадьбы. Бухой вдрызг к ней пошел. Проснулся под утро… Ни хрена не помню. Может, и не было ничего. Оделся и ушел… Потом выследила меня вечером, когда возвращался, стояла таксовала. Подобрал, чтобы отвезти. Плакалась, что денег нет. Дал ей пару сотен. Она мне там в машине… по-быстрому. И все. Понимаешь! Все! Мы тогда с тобой разводиться собрались, ты еще к матери на неделю уехала… Наши первые ссоры! Потом ни разу не видел ее! Не мой пацан это!

— МОЛЧИ! НЕ ВЕРЮ! Я ни одному твоему слову не верю!

Крикнула и толкнула его изо всех сил.

— МОЛЧИ! Я верила тебе ТОГДА. Я настолько верила тебе, что у меня и в мыслях не было… что ты с кем-то еще. Боже… мне кажется, я сейчас с ума сойду! Просто уходи!

— Бл*дь, Катя!

Сдавил мои плечи, а мне кажется, что пол из-под ног уходит, что меня шатает на месте.

— Катенок, родная… это было давно. Может, я тогда еще не был так повернут на тебе, не осознавал, как сильно люблю тебя. Я… я, и правда, не осознавал. У меня время взяло, и сейчас все эти семь лет. Только о тебе! Я не дам сойти с ума… только один шанс для нас. Слышишь?

Я схватила его за щеки и притянула к себе.

— Какие шансы? Зачем? У меня внутри выжженная пустыня, я о мальчике этом думать буду, он мне сниться начнет. Я… тебя с ней представлять буду. Не могу, понимаешь, я так не могу!

А он волосы мои трогает, сжимает руками, тянет к себе.

— Забудь о ней. Не мой он. Клянусь, не мой! Жизнью клянусь!

— Не клянись! Боже… не клянись! Это ужасно слышать! Просто убирайся!

— Похоронить меня хочешь? Наконец-то избавиться? Нашла причину? Схватилась за нее и теперь к этому своему побежишь?

Перехватил мои руки и сдавил запястья. Как будто пощечин надавал, как будто ударил в солнечное сплетение.

— Жалеешь, что выжил, и способ нашла?

— Убирайся!

Он расхохотался, развел руки в стороны.

— Уберусь! Конечно, я уберусь! А ты… ты теперь к нему, да?

— Просто уйди!

— Ответь мне сейчас! Ты пойдешь к нему?

— Какой же ты… идиот. Не могу видеть тебя, слышать не могу. Все эти годы я не жила без тебя, я выживала, я искала, в чем была виновата перед тобой. Я не понимала почему… А теперь я все понимаю, Сергей… и нет, я не ты. Я никуда не побегу! Мне есть, чем заняться… у меня особенный ребенок, и все свое время я хочу провести с ним.

А он вдруг схватил меня за руки и рванул к себе, но я уперлась ладонями ему в грудь.

— А я хочу быть с вами.

— У.хо.ди! Пожалуйстаааа!

Когда говорю эти слова, понимаю, что выношу приговор нашим отношениям. Выношу приговор нам обоим. И мне больно. Как будто наживую ампутируют что-то внутри. Я больше не верила в нас, я больше не видела для нас ни единого шанса. У меня враз закончились все силы, я как будто превратилась в сдувшийся шарик без воздуха, тряпочкой валяющийся у его ног.

Стало противно от себя самой. Стоит напротив такой сильный, красивый, такой… по-мужски правый. Потому что мужчинам все позволено, потому что они… почему-то всегда имеют право «налево», а женщина должна терпеть и делать вид, что не замечает, ведь иначе это она разваливает семью… Я помню загул Филиппа. Когда он нашел себе какую-то молодую студентку, а Ларка изо всех сил делала вид, что ничего не происходит. Мирилась с этим.

«Перебесится. Особенно если дома всегда будет лучше. От хороших жен не уходят». Может, она и права, тогда я — не хорошая жена… я смириться не могу.

Он отступает, но не уходит, загораживает вход в квартиру, впрочем, и выход тоже. Криво усмехается и в этот момент кажется мне отвратительно красивым. Таким, каким никогда не видела его раньше. Они всегда красивы в такие моменты почему-то. Филипп тогда тоже был по-особенному красивым. Как кобель на случке. Я его возненавидела вместо Ларки. Потом, конечно, вернулся в семью, бросил студенточку, которая занялась выкачкой денег, а еще и надумала на бесплодного Фильку навесить беременность.

— А знаешь… я не уйду. Почему я вдруг должен уходить. Это и мой дом тоже. Или нет?

Сказал, как выстрелил прямо в сердце. У меня внутри все скрутило в узел. Этого я никак не ожидала. Вроде несколько минут тому назад соглашался уйти…

— Твой… да, конечно, и твой тоже. Но дом — это не только стены. Это то место, где тебя ждут и любят. Так вот, здесь тебя больше не ждут!

— И не любят? — спросил очень тихо, даже как-то обреченно.

Я очень медленно вздохнула.

— Любовь, к сожалению, нельзя выключить словно телевизор… Как бы сильно не хотелось.

И это вдохнуло в него новые силы и выкачало их из меня. Шагнул опять ко мне, снова его руки на моих плечах, снова лицо совсем рядом, снова это горячее дыхание, эти глаза. И я неспособна противиться, неспособна сопротивляться. Почему так происходит всегда с тех пор, как он вернулся.

— Катенок… просто послушай, просто поверь, что ничего особо не было и никогда ничего не значило, и ребенок это не мой. Она — пустое место. Была, есть и будет пустым местом. Столько лет прошло. Я весь твой, с тобой.

Как убедительно, как красиво, как желанно. Кто бы не мечтал всего этого услышать, и лишь поэтому тошнотворно неприятно.

— Я не могу, понимаешь, я не могу через это переступить, не могу не думать о том, что ты с ней. Господи, это невыносимо больно. Как и видеть тебя сейчас.