Льешо покосился на музыканта — Собачьи Уши ехал в полном комфорте, в укрепленном на спине верблюда кресле, а совсем не в виде притороченного тюка.

— Когда человек без сознания, его легче всего погрузить именно таким способом, — пояснил карлик.

Если Балар и лгал, он не стал бы первым в истории принцем, продавшим свою королевскую честь, хотя, глядя на него, трудно было определить, какую выгоду он от этого получил. Льешо хотел потрогать шишку на голове, но руки все еще были связаны, и юноша невольно сморщился.

— Сейчас я уже не без сознания, — пожаловался он, — но все равно почему-то связан.

Балар смутился. Потом вытащил фибский нож — оружие, которое, как учил Льешо мастер Ден, член королевской семьи достает только для убийства. Ясно. Значит, и предательство, и убийство…

Льешо дождался, пока брат наклонится пониже, с лезвием на изготовку, и ударил изо всей силы.

— Ох!

Балар не взлетел на воздух, как должен был бы, окажись Льешо в лучшей форме, а просто повалился на спину, в песок. Нож вылетел из руки. Ноги Льешо тоже еще были связаны, так что убежать все равно не удавалось, но удар получился неплохим, а заступиться за себя оказалось приятно. Вернее, приятно было до тех пор, пока Кагар не навалился животом на ноги юноши, и Харлол не придавил его плечи. Льешо начал сопротивляться. Если его и проткнут ножом, то хотя бы это сделает не родной брат.

— Жаль, что у меня нет с собой пера и бумаги, — раздался сверху голос карлика. — Зрелище вдохновляет на создание комической песни.

— Предатель!

Льешо сопротивлялся как мог.

Слова «предательство» и «предатели» отражали действия ташеков и музыканта. Поступки брата оказались настолько глубже, что почти не имело значения, что случится дальше. Самое плохое все равно совершил Балар.

Смахнув с одежды пыль, Балар подобрал отлетевший в сторону нож, однако больше не угрожал. Он присел на корточки подальше от брата в позе ташеков — положив локти на колени и свесив ладони вниз.

— Льешо, никто не собирается на тебя нападать.

Льешо лишь недоверчиво фыркнул. Если бы они не разбили ему голову, он показал бы классную борьбу. А теперь вот брат грозит ножом.

Балар перехватил взгляд, который Льешо бросил на висевшие у пояса ножны.

— Не знаю, что тебе наговорили, но здесь нет никакой магии. Просто нож. В учебном поединке я не даю ему воли, но бреет он здорово, и узлы им разрезать очень удобно.

Льешо знал это, и столь простое доказательство успокоило и убедило его в правоте и искренности брата. Балар сдержанно улыбнулся.

— Да, боевая горячка… дрался ты словно сумасшедший… или как бог.

Оба понимали иронию этого сравнения. Все принцы Фибии разделяли божественное происхождение королевской семьи. Однако седьмой сын короля, Льешо, в глазах своего народа представал истинным богом.

— Мне очень жаль, что мы тебя ранили, но извиняться за то, что ты здесь, а не на пути в Гарнию, мне почему-то не хочется, — признался Балар, глубоко вздохнув и явно пытаясь успокоиться. — Освободи его. — Балар положил руку на колено Льешо и кивнул Кагару. — Он просто разрежет веревку, которой связаны твои ноги, чтобы ты мог ехать на лошади.

Кагар действительно достал острый нож и осторожно перерезал кожаную полоску, туго стягивавшую лодыжки. Ну, значит, это не убийство. Льешо покраснел от унижения — брат взял его за воротник и поставил на ноги. Наверное, он стоял — ниже колен ноги ничего не чувствовали. Больше того, они подгибались, словно молодые побеги бамбука. Ташеки взяли юношу за плечи и под коленки и посадили в седло.

— Харлол тебя привяжет — для надежности. — Балар говорил тихо, чтобы не нервировать брата. Впрочем, результат получился противоположным. — Завтра или послезавтра, когда голова немного прояснится, ты поедешь самостоятельно, а пока придется везти тебя, как маленького.

Льешо сразу вспомнил и эту успокаивающую улыбку, и, как ему показалось, даже слова. Давным-давно, когда ему исполнился всего лишь год, он ездил привязанным к пони, почти так же, как сейчас. Но что такое предательство, он понимал. Вот этот самый Харлол, который сейчас привязывал его к седлу, хотел убить самого императора. И убил бы, не окажись тот искусным бойцом. Где же сейчас Шу? И мастер Ден, и…

— Где Адар?

Балар ответил не сразу. Сев на коня, он долго смотрел в пустынную даль, словно видел там что-то, недоступное взгляду Льешо. Вполне вероятно, что при тех способностях, которыми он обладал, так оно и было.

— С Адаром ничего не случится. Когда гарны напали на Кунгол, он был уже взрослым. Да и лишений Дальнего Пути он не испытал. — Балар взглянул на Льешо внезапно повлажневшими глазами; в них читались сожаление и чувство вины. — Он выживет, дождется, пока мы его освободим. Вернее, ты. — Старший брат покачал головой — на какое-то мгновение он просто потерял способность говорить. И все-таки, собравшись с силами, продолжил: — Далеко не все толкователи снов сошлись во мнении, что ты сможешь выдержать еще одно нападение гарнов. Многие опасались, что ты потеряешь чувство меры и ощущение опасности и будешь сражаться до тех пор, пока враги не убьют тебя. Так что подобного просто нельзя было допустить.

Братья беседовали на диалекте королевского двора Кунгола, от которого Льешо отвык. Поэтому он не сразу воспринял смысл речей Балара. А поняв, обиделся:

— Я не так уязвим, как вам кажется.

Точнее сказать, был не так уязвим — до тех пор, пока Кагар не стукнул его по голове. Юноша до сих пор едва держался на ногах, и слова прозвучали не слишком убедительно даже для него самого. Однако позволить Балару обращаться с собой как с маленьким он не мог.

— Их захватили гарны, да?

Балар ничего не ответил — даже не взглянул на младшего брата, и Льешо вспомнил свой сон, в котором Хмиши отчаянно кричал.

— Мы поедем за ними? — Юноша и сам не верил в возможность погони, но ему хотелось услышать ответ брата.

— Сейчас мы везем тебя в Акенбад. А что делать дальше — решат прорицатели.

— Это плохо. — Льешо повернул коня, хотя и сам прекрасно понимал, что, связанный и безоружный, он никуда не годится. Брат тут же догонит его. — Мастер Марко убьет Хмиши — просто так, от злости. За то, что он — это не я. А что он сделает с Адаром, даже трудно вообразить. Скорее всего рассечет на части, пытаясь выяснить, где именно таится данный ему свыше дар врачевания.

Насчет Шу Льешо ничего не сказал. В данном случае побудить брата к действию могла лишь правда, а Льешо до сих пор не знал, кто же Балар на самом деле — предатель или спаситель, каким хочет выглядеть.

— Мы обязательно разыщем Адара.

Балар отвернулся, но Льешо все-таки успел заметить, как по лицу брата вновь скользнуло виноватое выражение.

— Что ты все-таки совершил? — прямо спросил молодой принц, готовясь к худшему.