когда увидел девушку в белой мантии на портрете. Он, не отрываясь, смотрел на картину около минуты. Всю эту минуту никто и рта не смел открыть, даже ректор. Наконец, Крысиус глубоко вздохнул и мягко произнес:

— Марина, я не хочу заставлять тебя силой. В конце концов ты умная девушка и сама всё понимаешь. Нам нужно поговорить с Фендюлятором именно сейчас, пока он находится под воздействием эликсира. Завтра он всё забудет и ничего толкового я от него не добьюсь. Пойми, этот разговор не должен касаться чьих-либо ушей, поэтому следуй за подругами. Я подойду позже.

Это было произнесено настолько проникновенно, что я не могла противиться. Ноги сами повлекли меня наружу и вскоре дверь захлопнулась за моей спиной. Девчонки словно ожидали этого момента и набросились на меня, как верующие на шашлык в конце поста.

— Марина, как ты? — спросила Маньяра.

— Ты такая бледная, что он там с тобой делал? — поддержала её Агапа. — Я сразу же побежала за герцогом, когда акации не разрешили нам пройти.

Ну и что я могла им сказать? Только то, что люблю их и всё в порядке.

Но голова моя разрывалась от множества вопросов.

Глава 21

Я молчала вплоть до входа в комнату. Ведь у Дракона Горыныча не только камеры на портретах наставлены, но и микрофоны натыканы. А мне не хотелось озвучивать ничего из услышанного в кабинете ректора. Всё-таки это машина Похотуна, и не нужно, чтобы у того в руках было ещё одно оружие против Симпатира. Славояра упорхнула домой, на Землю, и вряд ли горела желанием ещё раз очутиться в Академии попаданок. К тому же, она сбежала от замужества, а это значит, что не так уж сильно она горела желанием стать королевой.

— Ух ты, а я тоже подумала — чего это такой классный мужик пропадает в одиночестве, — задумчиво произнесла Маньяра. — А оно вон чего оказывается. Мда, дура эта Славояра — и сама замуж не выскочила и остальных тридцать девчонок подвела. Только о себе и думала.

— А может, у неё дома уже муж был? Ведь у меня тоже был парень, но мы расстались… Мы бы снова сошлись, но в тот день меня как раз подстерегла Глистана со своим контрактом. Я тогда решила отвлечься, а после подписания меня украли, — поделилась Агапа.

— Мы с бывшим уже давненько разошлись, — поддержала я. — Маньяра, а ты?

— А я чего? Мы как обычно по пятницам подрались, и я выгнала Билла из фургона, а потом эта бабка подвернулась. Ну я сдуру и приложила палец к бумажке. Черт, тогда ещё боялась, что эта старая выдра меня СПИДом заразила. Боялась аж до самого вечера, пока двух отмороженных не встретила. А вот с Биллом так и не помирилась. Это что же выходит? Академия временных одиночек выискивает? — спросила Маняра.

— Выходит, что так. Но самое главное, что я рассердила какую-то Хозяйку. Кто это? Откуда она взялась? Плюшки-ватрушки, вопросов всё больше, а ответов всё меньше. И ведь почти никто не отвечает. Хорошо ещё, что у нас есть Дракон Горыныч. Может, спросим у него?

Девчонки согласились и решили пойти сегодня ночью снова в подвальную лабораторию к Дракону. Заодно проверим, как продвигается изготовление зелья Чудесного Воспоминания. Хотя мы только приступили к его приготовлению, но всё-таки по настоятельной просьбе Дракона мы должны следить за тем, чтобы всё было в пропорциях и вовремя.

Увы, как говорится, что люди предполагают, а небеса располагают. Нам в этот день не удалось никуда выбраться, потому что спустя два часа после обеда, в ходе которого я даже не обратила внимание на шипение Джулии, к нам в комнату заявился герцог. На его бледном лице явно читалась тревога.

— Марина и девочки, у меня для вас не очень хорошие новости. Вы, а в особенности Марина, находитесь в опасности. Вы попали в поле зрения очень злых сил, а хуже этого может быть только слабительное при сильном кашле. Увы, я не смогу вам помочь после завтрашнего объявления о соревновании первокурсников. Вы останетесь втроем и… И надеюсь, что небеса будут к вам благосклонны.

— Что вы узнали у ректора? Какие злые силы? Что за соревнование? — вопросы посыпались из нас, как горошек из лопнувшей консервной банки.

— Девочки, обо всём вы узнаете завтра. Сейчас же у меня крайне мало времени. Нужно принять необходимые шаги до вашего отбытия, — поморщился герцог.

— До какого отбытия? — одновременно спросили мы.

— Завтра. Всё узнаете завтра. А сегодня, чтобы у вас не возникало желания шляться по коридорам, я запечатаю вашу дверь заклинанием Непроникновения. И никто не сможет к вам попасть, даже призраки, — герцог остановился на пороге. — Поверьте, так будет лучше для вас. Перед завтраком заклинание потеряет силу.

— Но, если мы захотим в туалет? — тут же сорвалось у меня.

— А вот туда вам соваться без крайней необходимости вообще не рекомендуется. Особенно Маньяре, — взгляд герцога упал на соседку. — Отражалка редко отпускает тех, кого увидит.

— А как же нам быть?

— У вас на всякий случай в шкафу стоит ночной горшок. Надеюсь, что эти временные трудности не смутят вас. Поймите, девчонки, так надо. Вам нужно дожить до завтра в целости и сохранности, — герцог вздохнул, закрыл дверь и снаружи послышалось невнятное бормотание.

Конечно же я не поверила в заклинание и дернула дверь. Потом ещё раз, потом ногой и с разворота. Увы, она держалась крепче многотонной двери в хранилище Сбербанка. Даже под напором троих слабых женских тел она не пошатнулась.

— Мы заперты, — констатировала Агапа.

Мы ничем не могли опровергнуть сей очевидный факт.

От заключения был всего один плюс — к нам утром не смог ворваться Борзян и мы наконец-то смогли выспаться.

А вот от Глазуна Доносовича избавиться так просто не получилось — он тактично постучал к нам в дверь. Все девушки, которые остались неотчисленными и неукраденными, дружной толпой пошли на завтрак.

Мы уже были предупреждены о готовящемся событии, поэтому не очень удивились, когда обнаружили на завтраке весь педагогический состав. Плюшки-ватрушки, такого пафосного собрания не могу припомнить с самого первого завтрака. Явно затевалось что-то глобальное. Вот только герцог выглядел не таким веселым, и вообще, его лицо по цвету можно было сравнить со слоновой костью.

Явно не спал, бедолага.

Мы расселись по местам, как курочки по насестам и со всевозможным вниманием начали взирать на самого главного петуха. А он преувеличенно медленно поднялся и начал хлопать клювом. То есть Фендюлятор встал и хмуро обратился