Между тем ворвавшиеся, разбившись по парам, рассредоточились по залу. Что им нужно, стало понятно, когда первая пара схватила одного из сидящих с краю чиновников и, заломив ему руки, поволокла к распахнутому окну. Чиновник в надежде на помощь пытался повернуть голову к сотоварищам, но тех словно парализовало: они так привыкли быть охраняемыми, что совсем разучились защищаться. Первую жертву приподняли над подоконником и…

— А-а-а!.. — было очень странно наблюдать на экране, как исчезает в проёме чиновник в синей мантии, дрыгнувший напоследок ногами в чёрных брюках, а потом смотреть, как он уже в натуральном (значительно уменьшенном) виде вылетает из окна.

Плюх!..

Звук падения на секунду замершая толпа встретила единым выдохом. Затем начался такой свист, что его трудно было выдержать.

— Дефенестрация! Чтоб мне провалиться, это она и есть! — выкрикнул кто-то на английском прямо у Киша за спиной, но обернуться не было никакой возможности.

«Дефенестрация, — сходным образом подумал и Киш. — Та самая».

Это было удивительно и в то же время закономерно: как только он перестал жаждать увидеть дефенестрацию, она произошла.

На экране началась суматоха. Ещё семерых-восьмерых властителей мира тащили к окнам, остальные повскакивали с мест. Председатель вылетел к трибуне, отпихнул оратора и стукнул по трибуне деревянным молотком, после чего экраны погасли.

— А-а-а! — бордовая мантия.

Плюх!..

— А-а-а! — тёмно-зелёная мантия.

Плюх!..

— А-а-а!.. — снова синяя.

Плюх!..

Затем последовала заминка, и толпа застыла в ожидании, как бывает после праздничного салюта, когда хочется убедиться, что вот этот залп был последний, и зрелище закончилось. Но тут последовал ещё один «А-а! — плюх!»: его толпа приветствовала усиленным свистом и воплями.

Стоявшие в оцеплении международные полицейские утратили свою беспристрастность: вначале они оглядывались, не зная, как реагировать на падения из окон, происходящее за их спинами, потом несколько человек бросились к дворцу. Это нарушило строй, и вскоре за первыми бросились вторые и третьи. В ответ на это отступление толпа окончательно обезумела: она хлынула вперёд, многие стали перелезать через кованую решетку забора, а потом не выдержали и ворота, и толпа хлынула в брешь — то ли для того, чтобы попытаться спасти чиновников, то ли для того, чтобы поучаствовать в расправе. Арьергард полицейских развернулся, чтобы противостоять толпе.

— Надо выбираться! — прокричал Киш Варваре прямо в ухо. — Сейчас начнётся месиво!..

Но их влекло вперёд, внутрь дворца. Киш опустил бесполезный транспарант, не заботясь, что кто-то может о него споткнуться: в такой толпе упасть было невозможно. И только правой рукой изо всех сил прижимал к себе Варвару. Попытка развернуться и начать плыть против течения была безуспешной. Он начал пробираться влево и это понемногу удавалось. Несколько раз он спотыкался о чьи-то ноги и едва не падал, что в этой ситуации означало бы верную смерть под тысячами подошв. На переднем крае штурма началась свалка из отступающих, напиравших и уже выключенных из игры. Киш усердней заработал левой рукой, расчищая дорогу и ни на секунду не отпуская Варвару.

Внезапно экраны снова ожили, — на этот раз не ради приобщения к Торжеству, но к Ужасу: люди с перекошенными лицами приговорённых, но до последнего надеющихся спастись, бежали прямо на протестующих. Их неестественно огромные рты выбрасывали истошные крики, которые залили площадь, перекрывая шум перед дворцом, а топот ног задавал ритм, словно гигантские барабаны африканских шаманов. Киш почувствовал, как ему становится не по себе, очень не по себе. На него накатывал ужас, и весь он заключался в неизвестности, откуда идёт опасность.

Настроение на площади стремительно поменялось. Толпа на какое-то время застыла, а дальше началось копошение, потому что каждому было непросто развернуться. Началось отступление.

— Киш, мне страшно, мне страшно, — Варвара изо всех сил вцепилась в его правую руку и дёргала её, как ребёнок, напоминающий взрослому о своём существовании. — Бежим, Киш!

Казалось, бежать хотели все, но толпа была слишком плотной. Ноги удавалось продвигать вперёд едва ли на стопу. Киш на мгновение застыл, чтобы создать чуть-чуть свободного пространства, в которое он увлёк Варвару: так она будет у него перед глазами. Потом их снова стало продавливать вперёд.

Наконец, впереди словно кто-то выдернул пробку, и движение сразу ускорилось. Это был самый опасный момент, когда толпу понесло: кто-то спотыкался, падал, и в этом месте мгновенно возникала свалка.

— Только не упади, — прокричал он на ухо Варваре.

Вскоре их понесло по склону и вынесло к набережной в километре от Карлова моста, где сейчас царила непередаваемая давка. Кое-кто из бежавших, не раздумывая, разувался и бросался в воду, чтобы добраться до Старого Города вплавь. Но не все были такими отчаянными пловцами.

— Что будем делать, Киш? — голос Варвары звучал жалобно и почти с отчаянием.

— Ты плавать умеешь? — быстро спросил он.

Она кивнула.

— Хорошо или так себе? Влтаву переплывёшь?

— Я неплохо плаваю, но… я так устала за сегодня, и… это ужасно, Киш, это ужасно!

— Можешь держаться за мою шею, — предложил он.

— А наша одежда?

— Можем завязать в узел.

— Милый, я без купальника!

— Разве сейчас это важно?

— Я… я стесняюсь.

— Да перестань, чего тут стесняться! — нетерпеливо возразил Киш, но тут же одёрнул себя и посмотрел на Варвару с любопытством. — Стесняешься? Это хорошо, значит, ты уже не боишься.

— Боюсь!

— Это уже остатки, — объяснил он. — Они включили генератор страха. Судя по всему, не такой уж и мощный, но из-за большой толпы хватило и такого: в толпе страх усиливается многократно.

Она смотрела на него недоверчиво, и Киш понял, что нужно просто обнять её, чтобы помочь не бояться. Он так и поступил: прижал Варвару к себе, ощутил непередаваемый запах волос, провёл рукой по её спине.

— Я тоже здорово перепугался, — признался Киш. — И вообще, и из-за того, что мы могли потерять друг друга. Но мы вместе, теперь всё будет хорошо.

Варвара обнимала его за пояс и прижималась щекой к плечу. Он почувствовал, как она несколько раз кивнула.

Да, они по-прежнему были вместе, и это было главное, но никак не решало ситуацию.

— Что будем делать, Киш? Я хочу в гостиницу!

— Если хочешь, можем пробираться к мосту, — произнёс он, стараясь наполнить свой голос уверенностью. — А можно просто переждать — правда, неизвестно сколько…

Рецепта спасения у него не было, и в этом не хотелось признаваться. Киш несколько раз энергично прошёлся по краю берегового парапета туда-сюда, делая вид, что вовсю ищет выход. Начинало темнеть. Здесь, у реки, темнота сгущалась быстрей, чем у холма, верхушка которого освещалась последними лучами.