дело делает, а мысли все о Груньке. Жалко ей и девушку непутёвую, и больше того родителей ейных. И вот, как закончили работу, решилась Василиса идти в лес, к избе знахарки. Никому не сказалась, одна пошла. Пока шла, букет цветов полевых набрала, ленточкой своей голубой, самой любимой перевязала. Вот и домишко показался у озера. Поднялась Василиса на крылечко, замерла, боязно ей внутрь идти, но отступать некуда. Толкнула дверь – вошла. Низко в пояс поклонилась у самого порога, цветы на стол положила и сказала:

– Здравствуйте, бабушка! И ты, Груня, здравствуй! Бабушка, вот тебе подарочек от меня, букетик полевой. Отпусти ты, пожалуйста, Грунюшку, маменьку её жалко, убивается она очень.

– Добрая ты больно, – послышался голос из-за печи.

Вздрогнула Василиса, покосилась на печь, никого там нет, а голос идёт.

– Ну, отпущу я её, а каков ей из того урок? – продолжает голос, – Все страдают – и маменька с тятей, и вы, подружки, а Груне и дела нет. Она до сих пор не поняла ничего. Только ножками топает, да плюёт в мою сторону.

Вздохнула Василиса, глянула в угол, представилось ей, что именно там Груня сейчас сидит:

– Грунюшка, пожалела бы ты мать свою да отца, уж как они плачут, ищут тебя. Сама ты виновата в своей беде. Поклонись бабушке, да подумай, как жить, авось и простит она тебя.

Вздохнул кто-то в избе тяжко. Холодок пробежал по спине Василисы, страшно ей сделалось. Поклонилась она ещё раз хозяйке, вышла за порог, да быстрым шагом пошла в деревню.

Прошло несколько дней, хозяин, отец Матвея по традиции собирался устроить праздник – окончание жатвы. Накануне каждому своему работнику подарил он подарочек, кому что: девчатам по платочку да отрезу на платье, бабам – полушалочки на зиму тёплые, парням да мужикам – по рубахе. Никогда он не обижал своих работников, и нынче не обидел, все довольны остались.

– А завтра вечером, – объявил хозяин, – Всех вас жду на праздник!

И вот, наступило утро праздника. Хозяйки поднялись пораньше, чтобы успеть все дела переделать до вечера, да к празднику поспеть. Бабы провожали коровушек в стадо, девки потянулись к колодцу за водицей, парни и мужики отправились на работу, как вдруг деревню огласили вопли. Все испуганно оборачивались друг на друга, ничего не понимая. Что происходит? И тут весь честной народ увидал лохматое страшилище, что неслось по центральной улице, голося во всё горло. Это была Грунька! Растрёпанная и чумазая, она летела по деревне к своему дому, приседая и подгибая ноги, чтобы закрыть свою наготу длинной рубахой. Ведь юбки-то на ней не было! Все выдохнули с облегчением и уставились на Груньку, испуг и ступор людей начал сменяться весельем. Люди и радовались тому, что она нашлась цела и невредима, и не могли сдержать смеха, видя, как она, опростоволосившаяся, в одном исподнем, мчится к своей избе, забыв про свою всегдашнюю спесь да гордыню. Грунька же, добежав до своей калитки, упала в объятия матери, которая вышла ко двору узнать, что за концерт на улице, разрыдалась, и та поспешно увела дочку в избу. Так начался в деревне новый день.

Узнав новость, Василиса обрадовалась, и подумала про себя:

– Вот и славно, значит, попросила-таки Груня прощения у знахарки. Ну ничего, глядишь теперь, и образумится немного, – и подняв вёдра с водой на коромысло, Василиса неспешным шагом поплыла к дому.

Глава 8

В тот же день, когда должен был состояться праздник, Василиса сидела во дворе на скамеечке под окнами и перебирала крупу, разложив на коленях полотенце. Матушка хлопотала тут же, изредка поглядывая на дочь, и вздыхая, видя, как та печалится, ведь пойти на праздник ей было не в чем. Покончив с делами, мать и дочь пошли в дом. Немного погодя на дворе беззлобно залаял Алтрапка, он лаял так, когда видел кого-то чужих, но при этом неопасных для хозяек и оповещал их, мол, встречайте, гости вот тут к нам пожаловали. Мать выглянула на крылечко и точно – у ворот стояла Алёнка, сестрёнка Матвея, которой она недавно поправляла ножку.

– Здравствуйте! А Василиса дома?

– Дома, дома, моя красавица! Да ты проходи. Как ножка-то твоя?

– Хорошо, не болит совсем, спасибо вам! А я по батюшкиному поручению пришла.

– Вот как? Ну, пойдём чаю попьём.

– Не-е-ет, чаю не буду, меня вон ребята ждут, играть в лапту. Я по-скорому. Тятя велел Василисе вот это передать, – и Алёнка протянула небольшой, тугой свёрточек, крепко перехваченный верёвочкой.

– А что это, Алёнушка?

– А я не знаю, – пожала девчушка плечами, – Батюшка не сказал, только велел передать, что за работу. Он всем нынче подарочки дарит. Ну, я побежала, меня там ребята ждут!

– Беги-беги, стрекозушка, – засмеялась мать, глядя, как девчушка скоро сбегает с крыльца, топоча босыми пятками по ступеням, а сама вернулась в избу.

– Василиса! – позвала она дочку, – Поди-ка сюда, глянь вот, Матвеев батюшка тебе подарочек прислал, Алёнка прибегала.

Мать передала Василисе в руки свёрточек и присела к столу:

– Давай, развёртывай скорее, уж больно любопытно, что там.

Василиса развязала верёвочку, развернула, встряхнула и… увидела перед собою красивую, новую, юбку!

– Матушка, – воскликнула она в удивлении и щёчки её покраснели от смущения, – Да что же это? Никак юбка…

– Юбка, – засмеялась счастливо мать, – Вот молодец Матвей, озаботился о тебе! Ведь это от него всё, я уверена.

– Да что ты, мамонька, такое говоришь? – ещё больше покраснела Василиса, – Случайно, небось, так вышло. Ведь батюшка его всем подарочки дарит на праздник жатвы.

– Всем да не всем, – ответила мать, – Откель бы ему знать, что у тебя с юбкой стряслось? Это всё Матвей.

– Ну, может обмолвился он дома ненароком, вот и всё, а матушка у него сердобольная, она и сообразила, чем меня порадовать.

– И я об чём, – хитро улыбнулась мать, – Да сколько можно лясы-балясы точить? Примеряй уже скорее!

Василиса радостно засмеялась и побежала скорее переодеваться. Она скинула своё домашнее платьице, заштопанное в нескольких местах, и надела нарядную обновку.

– А-ба, красота-то какая! – всплеснула руками мать, когда Василиса вышла из своего закутка.

Василиса покрутилась перед матерью и так и сяк, полюбовалась на себя в зеркало – всё ей нравилось. На этот раз юбка была яркая, красная, вся усыпанная синими мелкими васильками, такая же пышная, как и в прошлый раз, и очень-очень красивая.

– Вот теперь можно и на праздник собираться, – сказала мать, доставая из шкафа свой праздничный платок, и накидывая его на голову.

Пока мать умывалась, да искала свою праздничную кофточку, которая невесть куда запропастилась, Василиса успела собраться и, выйдя во двор, присела на лавку. Тут же подбежал к ней Алтрапка и, высунув язык, хотел было заскочить грязными лапами на Василису.

– Фу, нельзя, Алтрапка, – крикнула Василиса, и, погладив пса по голове, добавила, – Ты вон по огороду бегал, лапы все в земле, а у меня, видишь, юбка какая новая – баская! Мне сегодня нужно быть очень-очень красивой, не знаю сама почему, но так хочется моему сердцу, будто чует оно, что случится нынче что-то хорошее.

Алтрапка тут же понял всё, и послушно улёгся у ног хозяюшки, растянув свою пасть в улыбке. Мать же всё не шла.

– Матушка! – позвала громко Василиса, – Ты скоро?

– Иду, иду, донюшка, замешкалась вот малость, – послышался голос матери из избы.

И тут вдруг что-то грузно шлёпнулось на лавку рядом с Василисой. Та громко вскрикнула, повернула голову и увидела возле себя большого, рыжего кота. Это был кот знахарки, которого она спасла от погибели.

– Вот это да, – удивилась Василиса, – Какие гости!

Кот подошёл к Василисе, забрался к ней на колени, замурлыкал, и, мяукнув, открыл рот. В подол Василисе тут же упало что-то маленькое и блестящее. Девушка удивлённо подобрала вещицу и поняла, что это серебряное колечко с ярким синим камушком, такого же цвета, как глаза Василисы.

– Батюшки, что же это? – раздался удивлённый голос матери над головой Василисы, –