В банке все будет по-прежнему, а ее в этой жизни уже не будет. Сначала, сокрушаясь, будут вспоминать о ней: «Такая молодая, такая умница, отличный работник и организатор, и надо же…» Потом станут вспоминать все реже и реже, на смену старым коллегам придут новые люди, с которыми она не работала, и все — вспоминать о ней уже будет некому. А ее место займет какой-нибудь новый сотрудник. Получается, что она вполне заменима.

Для чего же она приходила в этот мир? Чтобы писать аналитические документы о деятельности и операциях банка? Чтобы усовершенствовать российскую финансовую систему? Но ведь это могли сделать и другие. Ну не так четко, не так красиво, не так элегантно. Но тоже вполне грамотно. И ее хозяева, владельцы банка, нашли бы этих других людей. Вон сколько людей каждый год заканчивают факультет «Финансы и кредит», как раз ее специальность. Так что без нее вся эта машина не рухнет. Ладно, с этим все ясно…

Но двадцать девять лет — это ведь еще так немного! Можно родить детей, успеть их вырастить, защитить кандидатскую, затем докторскую. Особенно почему-то жалко неродившихся детей. Получается, что на ней их род прервется. Мама умерла от мучительной болезни десять лет назад в пятьдесят два года. Как она об этом не подумала! И Лодкин не стал ей говорить правду, все утешал, обнадеживал, но голос у него был какой-то неуверенный. Наверное, на роду у них написана такая судьба. Бабушка протянула с этой болезнью до семидесяти. С наследственными болезнями не шутят.

Когда-то мама предостерегала ее:

— Анюта, у нас плохая наследственность. Все женщины нашего рода страдают от мигреней.

Анна боялась головных болей, видя, как от них мучились мама и бабушка. И что же? У нее-то самой голова не болела никогда. Разве что во время гриппа. А вот от рака мама умерла первой, и только через четыре года после нее — бабушка. Так что о наследственности Аня просто не успела подумать.

Итак, как же ей прожить оставшиеся полгода? Совершенно одной, в своей большой квартире? Если бы у нее был муж… Но она сама выгнала его три года назад.

В какой-то момент, она даже не запомнила в какой, муж вдруг стал для нее прочитанной книгой. Сначала ты читаешь ее с огромным интересом, не можешь оторваться, а затем острота притупляется. От героев ждешь новых поступков — а они вдруг становятся какими-то пресными, вялыми, неинтересными. Ждешь динамичного развития сюжета, а он буксует, повтор следует за повтором, приближается банальный конец. А у тебя уже пропал весь интерес, и так ясно, чем все закончится. Так не лучше ли поставить эту книгу на полку и не терять на нее свое время?

Именно так она и поступила со своим мужем. Однажды ей показалось, что если они не расстанутся, то ее жизнь попросту закончится. Ничего у нее уже не будет интересного и хорошего. Никаких неожиданных поворотов. Вот только этот скучный, вечно чем-то занятый мужчина, которого она уже давно видит насквозь, и от этого ее одолевали уныние и скука.

К своим двадцати восьми годам Серега оставался высоким нескладным парнем, рано начинающим лысеть. И если он умел быть точным и собранным на работе, отличался педантизмом и особой аккуратностью, то дома он преображался и к себе относился крайне небрежно. Ходил в своих вечно растянутых тренировочных штанах с пузырями на коленях и во фланелевых рубахах с обтрепанными обшлагами. У него начал намечаться отчетливый животик, на котором едва сходились старые рубашки, но он отказывался их выбрасывать. Видите ли, в десятом классе это были его любимые рубашки. Штанами он тоже дорожил, потому что на первом курсе это были его любимые штаны. И вообще — дома он хочет чувствовать себя свободным, не ходить же по квартире в костюме и галстуке, как на светском рауте. Он раздраженно смотрел на жену, сопел, пыхтел и упрямо защищал свои старые тряпки. Потом начинал злиться — мол, с какой это стати она им недовольна? Так продолжалось довольно долго. В конце концов Анна махнула на все рукой и перестала его отчитывать. Постепенно они прекратили выходить вместе куда-нибудь по вечерам и выходным. Анна предпочитала компанию своих подружек, а он — старых и новых друзей.

Можно было бы и загулять, скрывая свои романы от Сергея. Он бы все равно ничего не заметил, так как верил ей безоговорочно. Претенденты на «загул» были. Притом разного возраста и как бы на разные потребности. И отец ее подруги Алки — немолодой философ Илья Наумович Найман, которому в основном нужна была внимательная слушательница. Впрочем, иногда он позволял себе украдкой провести горячей рукой по ее спине, вызывая у нее неожиданное волнение. И огромный красивый спортсмен — Ваня Онышко, брат ее другой подруги, Олечки. Он приглашал ее на все соревнования по толканию ядра, на которых всегда боролся за первое место. Но почему-то всегда занимал второе или третье. Говорил, что из-за нее, потому что она опять не пришла поддержать его. Был еще один, похожий на Есенина голубоглазый библиотекарь Вася Сапожников, с задумчивым выражением лица, слегка траченным оспой, натура чрезвычайно романтическая. Он звонил из Ленинской библиотеки и приглашал ее на творческие вечера известных поэтов и писателей. Иногда она с подружками приходила. Тогда Вася расцветал от счастья, его лицо покрывалось ярким румянцем, и он очень от этого страдал. Боялся, что в глазах Ани выглядит слишком провинциальным. Он писал стихи и однажды заявил, что у него больше стихов, чем у Пушкина. Но читать ничего не давал. Приходилось верить ему на слово. Общаться с ним было интересно, потому что нельзя было предугадать, какие новые идеи выдаст этот мальчик из глубинки, живший у больной тетки в качестве няньки. Однажды Вася с апломбом заявил, что его стихи — пройденный этап. Он уже приступил к роману в тридцати томах и ясно представляет характеры всех героев: их будет «полтыщи», а сейчас он детально изучает географический атлас России, потому что действие будет происходить в семидесяти городах. Нужно хорошо знать географию, чтобы чего-нибудь не напутать. Через несколько месяцев Анна поинтересовалась, как продвигаются дела с эпохальным тридцатитомником.

— Очень даже хорошо, — оптимистично ответил Вася. — В голове вырисовываются главы восьми первых томов.

— Ну, ты их хоть записывай, что ли, — посоветовала Анна. — А то из головы все вылетит, если не записывать. Такой объем, шутка ли!

— А зачем мне записывать? — удивился Вася. — Я и так все помню. Вот куплю компьютер, тогда и начну текст набирать. А так — зачем делать двойную работу? Мне это невыгодно. Столько времени зря угрохать!

Его зарплата была так мизерна, что на компьютер он мог копить всю жизнь.

Время от времени у Ани возникали поклонники и среди служащих банка. Но их ухаживания не доставляли ей никакого удовольствия. Не хотелось заводить банальный «служебный роман». К тому же все было так предсказуемо — цветы, конфеты, приглашение в ресторан или на модный спектакль. Все по натоптанной дорожке и ужасно скучно. Ей вполне хватало своего легко предсказуемого мужа.

Так что в поклонниках недостатка не было. Но ей хотелось свободы, воздуха, простора. Хотелось быть хозяйкой своей жизни. Ходить куда хочет, встречаться с кем ей интересно, принимать в своем доме тех людей, которых выбирает она, а не слушаться разумных соображений своего степенного и занудного мужа, про которого ей было все ясно до конца его дней. Их отношения погубило тогда благополучие и однообразие жизни.