Малышка щебетала, как птичка, задавая вопросы обо всем. Сестры старались отвечать ей, но ребенок был неутомим.

– А что это? Для чего? Мама ты уже каталась на корабликах? Нет? А почему?

В конце концов, одна из монахинь увела девочку на «женскую» половину каюты, предлагая нарисовать все, что видела, и вскоре Агнешка затихла. Ричард облегченно выдохнул:

– Не думал, что дети это так…

– Обильно? – подобрала нужное слово Иржина. – Когда ребенок растет на твоих глазах, этого почти не замечаешь.

Они нашли нейтральную тему и еще долго разговаривали о племянниках Его Высочества, о проделках Агнешки и воспитании детей. Потом принца вызвали на мостик, и до ночи он провел время с офицерами, склоняясь над картами и астролябией.

К вечеру, убаюкивая перевозбужденную девочку, Иржина решила спеть для Агнешки колыбельную. Глубокий, проникновенный голос не поместился в тесной каюте – вырвался на свободу, сквозь приоткрытое оконце, поплыл над снастями. Мужчины останавливались, услышав его и даже море, кажется, прислушивалось к мелодии и мягче качало хрупкую скорлупку корабля.

Агнешка привыкла к голосу мамы, поэтому заснула не сразу – капризничала, просила другие песни, но потом замолчала на полуслове, подложив ладошку под щеку, а Иржина продолжила петь, чувствуя, что сейчас ей это нужно.

Ричард вообще не собирался возвращаться в свою каюту – планировал все же провести ночь у капитана, но эта музыка… Почему он раньше не слышал, как Иржина поет? Баядера впечатлила его без сомнений, но эта простая песня, этот голос, в который хотелось завернуться, как в пуховый платок! Он осознал, почему король Мондана не желал расставаться с примой своего театра. Почему ему завидовали, почему бесилась Эвелина. Внешность при таком таланте не главное. «Певчей птичке» достаточно спеть, и все мужчины будут у ее ног!

Он неслышно вошел, стараясь не беспокоить монахинь и певицу, но его все равно услышали. Предложили чай и бутерброды, а когда Иржина замолчала и вышла из-за занавески, та же суровая сестра налила чай и ей. Морская болезнь приму больше не беспокоила, но есть она не стала – только пила. Принц задал вопрос и услышал от дуэньи, что сразу после пения есть не рекомендуется, можно лишь согревать горло, да и молчать лучше подольше.

Они и молчали. Сидели вполоборота друг к другу, пили чай и слушали шум моря. Потом Ричард протянул Иржине руку, помог встать, тщательно закутал в плащ, и они вышли на палубу под яркие сентябрские звезды. Ветер дул довольно сильно, поэтому и только поэтому Ричард прижимал девушку к себе. Она не сопротивлялась, смотрела в небо и кутала горло в полоску меха, продолжая молчать.

Она была так хороша и женственна в этот момент, что «Морской Коршун» подумал о том, что ему очень бы хотелось узнать сладость ее губ. Он потянулся вперед, опасаясь спугнуть птичку, поймал ртом легкий вздох и едва не потерял голову от ее тихой капитуляции.

Какое-то время они целовались забыв обо всем, потом раздался зычный голос вахтенного объявляющего «склянки», Иржина вздрогнула, сбрасывая наваждение ночи, отпрянула и быстро вернулась в каюту, оставив мужчину одного.

Ей неприятен его поцелуй? Или она просто стесняется проявлять чувства в окружении стольких людей? Шесть лет назад он вскружил ей голову и почти потерял свою, а сейчас есть ли у него шанс по-настоящему узнать эту женщину?

Постояв немного, Ричард выполнил наконец свое намерение и пришел в каюту капитана, чтобы до утра мрачно пить грог и слушать моряцкие байки. Когда кэп Чилдаун понял, что истории о гигантских рыбинах, сокровищах и пиратах не помогают принцу развеять тоску, он прищурил хитрый черный глаз и произнес:

– Ну а теперь, Ваше Высочество, поговорим о женщинах! Как всякий моряк я повидал их немало, а еще больше узнал о них, угодив в плен к огромному клану диких воинственных лучниц, с берегов Амрони – самой большой реки, впадающей в океан!

– Право, капитан, а я думал, вы всю жизнь провели в королевском флоте и не бывали нигде, кроме пиратских островов и заморских факторий, – необидно подколол его принц.

На самом деле он знал, что капитан Чилдаун начинал службу в торговом флоте, а в военный попал после того, как выжил в схватке с пиратами и привел корабль в порт. Благодарный владелец судна оплатил пареньку, спасшему груз, учебу в Королевской Академии Флота.

– Эх, Ваше Высочество! – притворно надулся капитан. – Если бы вы знали, как хороши амронские девы! Сильные, быстрые, свирепые! Они даже зубы подпиливают, чтобы загрызть того, кто покусится на них!

– Что ж ты не привез себе амронскую деву в Андарру? Женился и возил бы с собой, вместо охраны!

– Да больно уж дикие они, – вздохнул моряк, наполняя кружки слабеньким, едва согреться в дождливую ночь грогом. – Моя-то Марта мягкая, нежная. И улыбнется, и приласкается. А те девицы горячи, конечно, да только не знаешь: укусит она тебя или поцелует. Да и спать на земле, жевать вяленое мясо и одеваться в листья мне не понравилось, – честно признался немолодой уже мужчина.

– Значит страсть в браке не главное, – задумчиво протянул Ричард.

Почему-то ему стало интересно, а что главное? Вот его родители поженились по политическому расчету. Мать родом из северных морских кланов – гордая, статная. От нее он унаследовал довольно светлые волосы и холодные серые глаза. Отец был старшим сыном своего отца и унаследовал трон, будучи взрослым семейным человеком, сильным воином и прославленным полководцем. Он выиграл немало битв, чтобы заслужить уважение северных кланов. Они не каждому отдают своих дочерей.

Благодаря молодости, силе и разумным решениям, у нынешнего короля Андарры было время пожить семьей в маленьком дворце на окраине столицы. Он видел рождение старших сыновей и сам учил их бою на мечах и верховой езде. Они с королевой никогда не ругались прилюдно, хотя порой посмеивались каким-то своим шуточкам или вспоминали собственные проказы молодости.

Кое-что Ричард даже помнил. Однажды в Андарру прибыли братья матери – конунги кланов Вепря, Дикого Оленя и Лисы. Они заявили, что мужчинам нужно поговорить, и утащили отца в «охотничьи покои» вместе с бочонком эля и бесчисленными кувшинами медовухи. Сначала оттуда раздавались голоса, потом крики и звон мечей, затем пьяные песни, а утром слуги разнесли гостей по кроватям. Наследный же принц своими ногами пришел в рукодельную комнату жены, упал на ковер и принялся играть клубками и ее подолом, как огромный ластящийся кот.

Мать, конечно, сразу отослала всех фрейлин и служанок, а про мелкого тогда Ричарда забыла. Так что он видел, притаившись в углу, как наследная принцесса шлепнулась на пол, не обращая внимания на свою спесь и модные юбки. Она положила голову урчащего супруга на свои колени, поцеловала в губы, не морщась от запаха пива и меда, позволила уткнуться носом в свое декольте и пробурчать что-то невнятное… А потом заметила среднего сына и приказала ему уйти, строго погрозив пальцем.

У Ричарда сложилось впечатление, что у родителей было то самое неосязаемое, но сразу заметное нечто, превращающее их в семью.